На лице Акуа не успело отразиться даже тени удивления. Открылся портал, и, прежде чем она смогла что-либо сделать, оба фейри исчезли в мгновение ока, прихватив труп принца. Повсюду открывались боевые врата в Аркадию, и воинство Лета исчезало за ними без предупреждения или объяснения причин. Через двадцать ударов сердца в поле зрения не осталось ни единого противника, никого, кроме её собственной армии. Последовал долгий момент молчания, затем раздались радостные возгласы, сотрясшие небеса. Дьяволист растерянно оставалась там, где стояла, прежде чем, наконец, поддаться сдержанному искреннему смеху.
— О, Оруженосец, — сказала она почти нежно. — Ты действительно дар, который трудно переоценить.
Дум, дум, дум — гремели барабаны.
Том III / Злодейская интерлюдия: Приличия
— Мораль — это сила, а не закон. Отклонение от неё имеет как издержки, так и выгоды — правитель должен взвешивать их при принятии решения и игнорировать заблуждение о том, что любой постулат моральной нормы по своей сути является высшим.— Император Ужаса Благожелательный
Самое большее два года — именно столько Амадею оставалось жить. А может и год, если он достаточно сильно ошибся.
Уходя со своей встречи с Тираном Гелике, он знал это, и теперь раздумывал о последствиях. Когда после их столкновения на Делосе у Белого Рыцаря не образовалась тройка, Блэк обнаружил несколько выводов. Первый заключался в том, что рамки истории этого героя были гораздо уже, чем он думал: она простиралась только на гражданскую войну в Вольных Городах, и как посторонний в этом повествовании Амадей не имел веса, необходимого для того, чтобы стать соперником Белого Рыцаря.
Это предположение было фактором, объясняющим, почему он предусмотрительно объявил об отступлении, хотя Бедствия, скорее всего, побеждали. Если бы они были просто второстепенными персонажами в этом конфликте, наиболее вероятной моделью для них была бы скорая победа, а затем жестокое поражение после того, как герои улучшат свои навыки и силу. По сути, точильный камень для клинков Богов Сверху. Удалившись раньше времени, он не позволил бы образцу сформироваться по-настоящему. И всё же предположение было ошибочным.
Белый Рыцарь, как сообщила ему Писец, не был из Вольных Городов. Он был ашураном, что несколько удивительно, учитывая его тёмную кожу. Небольшое расследование позволило шпионке Блэка выяснить, что мать этого человека была изгнанницей из Сонинке, казнённой из-за какого-то запутанного закона, регулирующего уровни гражданства Талассократии. Таким образом, причиной участия Белого Рыцаря в этом деле было не «право рождения». Две сестры, которые были частью его героического отряда, сами были из Вольных Городов, но ни Дом Света, в котором служила Жрица Пепла, ни тайный союз волшебников, у которого училась её сестра, не пострадали ни от сил праэс, ни от сил Тирана. Значит, «личные счёты» тоже не были причиной. Амадей позаботился о том, чтобы исключить оба этих начала историй на протяжении всей войны: герои, потерявшие свои семьи, становились бесконечно более опасными.
Единственным подходящим мотивом была «этическая оппозиция», но если бы это было так, Амадей должен был стать соперником другого Рыцаря. Он представлял собой более крупную и активную силу, чем Тиран Гелике, возможно, с более глубокой исторической связью со Злом. Если, конечно, между Белым Рыцарем и Тираном не существовало какой-то более глубокой неизвестной связи. Эта теория была похоронена во время его беседы со злобным ребёнком из Гелике: другой злодей не был связан с Белым Рыцарем каким-либо шаблоном.
Амадей не считал свой интеллект превосходящим интеллект Чернокнижника, несмотря на широкий кругозор. Он был рядом с Векесой в течение десятилетий и рано понял, что тот был самым блестящим умом, украсившим Праэс за последние десять поколений, какими бы узкими ни были его интересы. Лишь Алайя стояла с колдуном на одной ступени — вдохновитель, который был способен выполнять функции двух Именованных более сорока лет с чистой хитростью и безжалостностью, сталкиваясь с противниками, которые были воплощением кровавых амбиций.
Не был он и самым сильным. В вопросах грубой силы Сабах могла разорвать его пополам за один вдох, а когда дело доходило до боевой техники, Хе не было равных под небом.