Потом Тифф заснула, и приснился ей мужчина, смутного облика, зато крепкий и горячий. Ничего благородного, голубоглазого и великосветского в этом сне конторщице не пригрезилось, просто было жаль, что сон женатый и пришел ненадолго. Хотя холоднокровным путешественницам и таких снов достаточно. Тифф наконец, согрелась и дальше спала вообще без снов.
4. Шуршулла негодует
— Ыу-у! — пыталась вразумить Блошша.
— Су-су-сууу! — мягкий помпон негодовал, прыгал по тоненькому слою опилок, поднимался на дыбки и устрашающе раздирал воздух маленькими коготками.
Тиффани, сидя в кресле, наблюдала за бескомпромиссным бунтом сурового зверя. Бук и дуб в запасах плотника закончился, да и вообще на корабле оказалось не так уж много ненужных деревяшек. Вот только объяснить это печальное обстоятельство озверевшей шуршулле было трудновато. Последние три дня до прибытия в Дюоссу грозили превратиться в ад.
— Су-су-сусусу! — буянил зверь.
Служанка принялась карябать на бумажке.
— Вряд ли ее удовлетворит долговая расписка, — заметила Тифф, размышляя над тем, насколько огорчатся встречающие, если в порт прибудет свежеудавленное чучелко чудесного зверька.
— Ыы-ы! — отозвалась рабыня.
Тиффани удрученно покачала головой. Вот так и путешествуй: кругом ыкающие свистуны, благородная леди удрала на палубу, свободные деньги у благородного общества закончились, заняться вообще нечем. Этак от свистящего безделья окончательно свихнешься.
Блошша поднесла клочок мелко исписанной бумажки к прутьям решетки. Шуршулла с подозрением уставилась на каракули, шагнула ближе…
Девушки наблюдали, как грызун доедает бумажку — жевала Шилка с явным отвращением, морщась и нервно дергая ушами.
— А что ты ей, собственно, написала? — прервала задумчивое молчание Тифф.
— Ыых! — печально объяснила рабыня.
Шилка рухнула на спину, поджала передние лапки и явно вознамерилась показательно издыхать от непереносимого бездубья.
— Что ж, не каждому дано пережить дальнее морское путешествие, — признала Тиффани. — Да примут боги эту нежную зубастую душу.
— Ыы? — засомневалась служанка.
— Думаю, это не от голода, — Тифф показала на огрызок карандаша в руке развитой прислуги. — Свинцовые грифели крайне вредны для здоровья. Мне как-то рассказывали, что они — чистый яд. Много ли зверьку нужно? И так она жрала что попало. Это же корабельное дерево, грязноватое. А тут еще и свинец твоего карандашика.
Шуршулла, не открывая глаз, поползла к блюдцу с водой.
Пока умирающий зверь спешно лакал воду, Тифф показала служанке — если и сдохнет, то от избытка хитрости. Блошша скалилась — к шуршулле она привыкла и относилась с симпатией. В общем-то, эти двое были схожи зубами: у Блошши имелись весьма хищные для ее невольничьего статуса челюсти, особенно выделялись передние крепкие и крупные зубы. Хорошо хоть яблоки предпочитает. Но все же надо бы ей поменьше улыбаться, с таким-то тигриным оскалом.
Тигров Тифф имела счастье наблюдать в зоосаде былой жизни. Воняло там крепко. Впрочем, в прежней жизни все воняло. Конторщица осторожно потрогала свой живот — вроде ничего, смирился организм с морем. Добросердечный помощник капитана поделился старинным секретом против качки, еще из тех времен, когда моряки выходили в море на крошечных скорлупках-драккарах. Жуткие времена, а ведь совсем недавно такое было…
Видимо, спорят. За мостиком Ал наблюдала искоса, но напряжение уловила. Этот господин Вьехо упрям как старый бык, а может быть даже как кабан — кто этих грубых животных разберет? Зачем его поставили помощником на хорошем корабле, вообще непонятно. О чем можно спорить с капитаном⁈ Оба сдерживаются, не повышают голоса, но какова дерзость⁈ Что себе вообразил этот коренастый грубиян?
День выдался пасмурным, прохладным, и Себастио накинул изумительную куртку с воротом, отороченным серым мехом. Вот о таком бы истинном морском герое сочинить сагу. Почему поэты так редко слагают предания о красивых героях? Разве он недостоин? Сосредоточенный, строгий, сегодня так редко улыбающийся…
Аллиотейя знала, что для команды «Повелителя» наступают непростые дни. Скоро клипер войдет в Дюосский залив, поднимется по реке со смешным названием Дю. Это достаточно опасный участок пути: пока путешественникам везло с погодой, шли «как по скатерти без крошек» — фу, ну и простонародные сравнения у этого господина Вьехо. Но залив с рифами и устье реки сложны для крупного корабля — там весьма непростой этот… фар-ватер. Об этом рассказывала Тиффани, которую, как и любую особу с унылым математическим складом ума, интересовали всяческие расчеты и измерения.