Мы поднялись на второй этаж — по лестнице, никаких лифтов! — и зашагали по коридору. Там вовсю шёл ремонт, напротив лишённой таблички двери приёмной двое дюжих парней белили потолок. Ну или делали вид, будто белят, такого тоже исключать было нельзя.
Помощник дежурного сдал нас с рук на руки молодому оператору в пошитом на заказ костюме, а тот сразу разрешил проходить.
— Вас ожидают!
Угловой кабинет оказался просторным и светлым, но ещё толком не обихоженным — с голыми стенами и лишённой абажура лампочкой под потолком. Паркет был застелен брезентом, а из всей мебели имелись только два стола и стулья. Больше — ничего.
Ещё внутри не оказалось ни Зака, ни Ключника.
Хорошо. Иначе мог бы не сдержаться даже без всяких провокаций с их стороны. К Зимнику я тоже тёплых чувств отнюдь не испытывал, но неприязнь существенно отличается от лютой ненависти. И не лютой даже — бешеной.
Из всех дожидавшихся нас сотрудников комиссариата я знал лишь Субботу и Зимника, да ещё с одним товарищем средних лет пересекался в Зимске при посещении тамошнего отделения РКВД прошлым летом. Помимо них за столом у окна расположились стенографист и весьма симпатичная барышня.
— Майор Сыч, майор Городец! — Поднявшийся при нашем появлении со своего места Зимник поздоровался с Эдуардом Лаврентьевичем, протянул руку Георгию Ивановичу и осёкся. — Георгий Иванович, да вы снова капитан! Как же так? Не оправдали доверия?
— Всего лишь последствия перехода на новое место службы, — сухо ответил Городец.
— И куда же, если не секрет? — уточнил Леонид Варламович. — Вы здесь в каком статусе?
— Я отвечаю за кадры научного дивизиона, а это, — указал на меня Георгий Иванович, — наш сотрудник.
— Как интересно! Оформлен официально?
— Всенепременно, — подтвердил Городец и помимо моего паспорта вручил Зимнику ещё и какое-то служебное удостоверение — очевидно, тоже моё.
Тот мельком глянул их и передал стенографисту для оформления шапки протокола допроса, а Городец и Сыч поздоровались с Субботой и вторым представителем местного отделения РКВД, после чего мы заняли предназначенные для нас места.
Зимник выложил из папки несколько листков, пробежался по ним взглядом и недобро улыбнулся.
— Итак, приступим! — начал он, уставившись на меня. — В июле тридцать восьмого при посредничестве тогдашнего коменданта распределительного центра Волынского гражданин Линь был завербован неустановленным представителем одной из иностранных разведок и по его наущению неоднократно…
— Один момент! — перебил Эдуард Лаврентьевич заместителя начальника третьего отдела управления госбезопасности. — Доказательства этого имеются?
Зимник нахмурился и легонько встряхнул листы.
— Всему своё время, товарищи! Я бы предпочёл для начала огласить весь список обвинений!
— Уж не сочтите за труд, — улыбнулся в прокуренные усы Городец.
Леонид Варламович смерил его пристальным взглядом, и я окончательно уверился в своём подозрении, что во время совместной работы в комендатуре отношения у этой парочки были не из лучших. Георгий Иванович — человек непростой, точно не раз и не два излишне амбициозного подчинённого осаживал. Наверняка и выражений при этом не выбирал.
— Второе! — вернулся к оглашению обвинений Зимник. — В феврале тридцать девятого гражданин Линь вошёл в сговор с тогдашним заместителем директора Общества изучения сверхэнергии Горским и за денежное вознаграждение в две тысячи рублей дал ложные показания, что позволило избежать уголовной ответственности сыну видного деятеля эмигрантского движения Феликсу Стребинскому! У нас имеются показания лица, передавшего взятку, упомянутые протоколы, выписка о внесении обвиняемым в означенный месяц в счёт оплаты процедур одной тысячи рублей, а также квитанция о денежном переводе семисот рублей гражданке Паль, которую он склонил к даче ложных показаний. Вопросы? Возражения?
— Продолжайте! — разрешил Городец. — Вы же собирались огласить весь список, не так ли?
При этих словах Ефим Суббота как-то разом поскучнел, посмотрел в окно, кинул взгляд на часы, вздохнул. Но промолчал.