выражения и проявления в традиционные или мало измененные системы. При этом они, разумеется, вновь обнаруживают в отдельных актах те же зависимости и связи, которые уже заранее были
привнесены ими в схемы души.
Порой же из незначительных отдельных проявлений физиологического характера они пытаются
воссоздать душевные состояния и мысли, отождествляя одно с другим. Такие исследователи считают
достоинством своей психологической концепции то, что из нее якобы исключено субъективное мышление и вчувствование самого исследователя (а на самом деле они целиком пронизывают его теорию).
Методика этих направлений, как начальная школа человеческого духа, напоминает ныне
устаревшую естественную науку с ее закостенелыми системами, которые сегодня в основном заменены
воззрениями, стремящимися осмыслить жизнь и ее проявления в их взаимосвязях, причем осмыслить с
точки зрения биологической, философской и психологической. Та-
* Впервые опубликовано в: Scientia, В. 16,1914, S. 74—87.
– 7 –
кая же тенденция свойственна и подходу, который я назвал “сравнительной индивидуальной
психологией” . Представители этого подхода стремятся из отдельных жизненных проявлений и форм
выражения получить картину целостной личности, предполагая целостность индивидуальности. При
этом отдельные черты сравниваются друг с другом, выводится их общая направленность, и они
собираются в один обобщенный портрет*.
Возможно, этот способ рассмотрения душевной жизни человека покажется совершенно
необычным или довольно дерзким. Помимо других направлений, он отчетливо проявляется в
концепциях детской психологии. Но прежде всего таким образом можно представить сущность и труд
человека искусства — художника, скульптора, композитора и особенно писателя. По самым
незначительным деталям его произведений наблюдатель способен распознать основные черты
личности, его жизненный стиль.
Когда я спешу домой, наблюдатель видит мою походку, осанку, выражение лица, движения и
жесты, которые обычно можно ожидать от человека, возвращающегося домой**. Причем без учета
рефлексов и какой-либо каузальности. Более того, мои рефлексы могут быть совсем другими, а
причины могут варьировать. Направление, в котором человек следует, — вот что можно понять
психологически и что нас прежде всего и едва ли не исключительно интересует в практическом и
психологическом отношении.
Далее: если я знаю цель человека, то я приблизительно знаю, что произойдет. И тогда я могу
упорядочить и каждый из следующих друг за другом актов, увидеть их во взаимосвязи и постоянно
корректировать или приспосабливать свое неточное знание контекста. Пока я знаю только причины и, соответственно, только рефлексы и время реакции, возможности органов чувств и т. п., мне ничего не
известно о том, что происходит в душе данного человека.
* К аналогичным результатам, но иными путями пришел Вильям Штерн.
** От знатока не ускользнет, что подобный подход, по существу, использует лишь гештальт-психология.
– 8 –
К этому надо добавить, что и сам исследуемый не знал бы, чего хочет, если бы он не был
ориентирован на цель. До тех пор, пока нам неизвестна линия его жизни, определенная целью, вся
система его рефлексов вместе со всеми причинными условиями не может гарантировать последующую
серию его движений: они соответствовали бы любому из возможных душевных побуждений. Наиболее
отчетливо этот недостаток можно понять на примере экспериментов с ассоциациями. Я никогда бы не
подумал про одного мужчину, испытавшего тяжелое разочарование, что слово “дерево” вызовет у него
ассоциацию с “веревкой”. Но если я знаю его цель — самоубийство, то буду с уверенностью ожидать
подобную последовательность мыслей, причем настолько определенно, что постараюсь убрать от него
нож, яд и огнестрельное оружие. Только в выводах, которые делает человек, проявляется его
индивидуальность, его апперцептивная схема.