Инкарнации Панчен-ламы, вторые по рангу (после Далай-лам) в тибетской духовной иерархии, также внесли значительный вклад в дело передачи учения Калачакры. Первый Панчен-лама, гуру Пятого Далай-ламы, чье "Стремление к постижению стадий пути блистательной Калачакры" составляет двадцатую главу данной работы, с огромной энергией обучал Калачакре, равно как и его преемник — Второй Панчен-лама. Третий Панчен-лама получил даже еще большую популярность благодаря его сочинениям о Калачакре, а его "Наставление о Шамбхале" 17 становится широко известно во всей Центральной Азии. Последующие воплощения Панчен-ламы продолжили эту традицию. Шестой Панчен-лама, чье поэтическое сочинение включено в тринадцатую главу, тоже был активным учителем доктрины Калачакры.
В Тибете традицию Калачакры изучали не только в шкоде Гелуг — правда, не с таким энтузиазмом. Школа Кагью, например, сохраняет преемственность уникальной линии Калачакры, идущей от школы Джонанг. Ламы школы Джонанг, из которых наиболее известен Тара-натха, много писали о традиции Калачакры, и многие их сочинения по-прежнему можно найти в тибетских библиотеках во всем мире. Кроме того, традицию Калачакры сохраняла и школа Сакья с первых дней своего существования.
Из-за разрушения в последние десятилетия крупнейших монастырских библиотек коммунистами погибло множество рукописных текстов, сохранявшихся в единственной копии. Во многих крупных монастырях Кхама и Амдо, специализировавшихся на передаче Калачакры, писалось немало литературы такого рода. Некоторые из этих сочинений, конечно же, были спасены, а время от времени появляются и новые. Но, к сожалению, это лишь малая часть от того, что существовало всего лишь полвека назад.
Приходят на память сочинения Бодонга Чокле Намгьяла, представителя школы Джонанг и гуру Первого Далай-ламы. Бодонг Чокле Намгьял был известен прежде всего как философ и учитель, но он был также и столь плодовитым писателем, что никто не мог позволить себе издавать его. Единственной рукописной копии собрания его сочинений (в 137 томах) удалось избежать уничтожения китайцами. Это собрание содержит полдюжины томов, посвященных Калачакре. Полностью же его сочинения, охватывающие все важные аспекты буддизма, в конце концов опубликовал в Индии Тибетский Дом в содружестве с Библиотекой Конгресса США.
В Тибете, несомненно, существовали тысячи письменных собраний такого рода, большинство из которых хранились в единственном экземпляре в родном монастыре автора. Тот, кто хотел получить копию, должен был обратиться в монастырь и нанять переписчика, либо же сам прийти в монастырь и переписать оригинал. Впоследствии многие из этих бесценных копий были утеряны для потомков.
Китайское вторжение в Тибет и рассеяние тибетцев по всему миру, несомненно, является ужасающей трагедией с точки зрения страданий, причиненных тибетскому народу, и урона, нанесенного тибетской культуре. Но здесь, однако, был и позитивный побочный эффект -тибетские ламы и тибетская буддийская культура вышли на международную арену в то время, когда человечеству более чем когда-либо необходимо духовное наставление.
Такую же ноту надежды выразил позднее и профессор А. Л. Бэ-шем — вероятно, величайший индолог XX столетия — в предисловии к "Тантрическим йогам сестры Нигумы":
Одним из непредсказуемых результатов китайской оккупации Тибета стала эмиграция тысяч тибетских лам, которые присоединились к Его Святейшеству Далай-ламе в добровольной ссылке. Принося с собой копии писаний и богатые традиции их собственных направлений буддизма, они быстро приспосабливались к новой среде и находили много учеников как в Америке, так и в Европе. За несколько десятилетий они познакомили Запад с тибетской религией — это несколько напоминает то, как распространилась в Европе греко-латинская культура после захвата Константинополя турками и образования диаспоры византийских ученых. Мировая цивилизация обогатилась еще одним новым измерением.
Несомненно, влияние лам на мировую культуру было чрезвычайно позитивным, что и символизировало вручение Его Святейшеству Далай-ламе Нобелевской премии мира в 1989 г. Возможно, на Западе появятся свои линии преемственности — когда интерес европейцев к теории тантры вырастет из простого эмоционального и (или) интеллектуального любопытства в действительное внутреннее понимание.
Мой друг-лама из Англии, преподобный Чиме Ринпоче, однажды сказал мне: "Мы, тибетцы, считаем ознакомление Запада с тантрическим буддизмом чем-то вроде эксперимента. Мы по-прежнему ждем, когда первый европеец достигнет с помощью этих методов, просветления и докажет, что эксперимент удался".