Гарри не выдержал. Он вдруг упал на колени, сраженный силой искусства, и обнял за ноги мистера Снейпа.
— Я вас обожаю, — прошептал он, впиваясь пальцами в мускулистые икры хореографа. Он зарылся лицом в его бедра и замер, не в силах поднять взгляд на лицо мистера Снейпа.
Нежные руки вдруг скользнули по его плечам, погладили волосы, пробежали кончиками пальцев по выступающим позвонкам. В следующую секунду Гарри почувствовал на своей макушке легкий поцелуй и вздох — мистер Снейп вдохнул запах его все еще влажных от дождя волос и судорожно сжал пальцами его вздрагивающие плечи.
Гарри поднял на хореографа затуманенный от нахлынувших чувств взгляд.
— Что… это… была… за музыка? — прошептал он, задыхаясь от волнения.
— Морис Равель, — пробормотал мистер Снейп, наклонился ближе и со стоном впился жадным ртом в приоткрытые губы Гарри.
За окном нежно шелестел летний дождь.
*****
Глава 15. Сраженный Амуром. Любви все возрасты покорны. Туристы из Хогсмида
Драко лежал, опираясь на локоть, задумчиво рассматривая Гилдероя.
Поэт растянулся на спине, в блаженстве прикрыв глаза. На его губах блуждала счастливая улыбка, на лбу еще блестели капельки пота — следы любовного потрясения.
Драко плеснул себе холодного шампанского — еще одно табу отца. Он поставил запотевший бокал на смятую простыню, слегка придерживая его пальцами.
— Гилли, расскажи мне о себе, — сказал вдруг Драко. — Я о тебе ничего не знаю.
На лицо Локхарта набежала тень. Он открыл глаза и уставился в потолок, внимательно изучая штукатурку.
— Я сам о себе ничего не знаю, — хриплым трагическим шепотом сообщил он.
— Это как? — дернул бровью Драко.
— Я был в больнице, — голубые глаза поэта увлажнились. — Я не помню почти ничего из своего прошлого.
«Везет мне на таких», — досадливо подумал Драко, вспомнив Гарри.
— Знаешь, я раньше страдал, что ничего не помню, — вздохнул Гилдерой. Он повернулся к Драко и положил теплую ладонь на его бедро. — Но теперь, когда у меня есть ты… Мне больше ничего не нужно. Зачем мне прошлое, в котором не было тебя. Вот, слушай:
Я все забыл: хорошее, дурное, —
Смотрю назад и вижу только тьму.
Забыл я грешное, забыл святое,
Забыл суму, войну, тюрьму.
Что впереди — не знаю, не осмелюсь
Коснуться тайны, — не дано мне знать.
Судьбе своей я, замирая, вверюсь,
Готовый снова жить, любить, страдать.
И только об одном богов прошу я
Чтобы не потерять, не отпустить
Ту нить невидимую, дивную, живую,
Любви — от сердца к сердцу — нить.
— Что, совсем-совсем ничего не помнишь? — Драко шутливо капнул шампанским на живот поэта, в маленькую ямку пупка.
— Ох… — вздрогнул Гилдерой. — Совсем… да… совсем, — прошептал он. Драко слизнул языком шампанское.
— Вкусней, чем из бокала, — юноша повторил свой незатейливый фокус.
— О, боже, что ты со мной делаешь, — простонал поэт. — Ох, вот еще:
Твои губы — словно лепестки,
Твои волосы — пшенично-золотые.
Но в глазах неведомой тоски
Тени все еще дрожат живые.
Как цветок, проросший среди скал,
Так любовь пускает в сердце корень.
Милый Драко, если бы ты знал, —
Гилдерой к тебе любовью болен…
Драко поднял на поэта смеющийся взгляд:
— Ты всегда такой говорливый?
Он вылил остатки холодного шампанского на живот болтуна и приник к нему горячим языком.
— Давай еще стишок, — промурлыкал Драко. Он накрылся с головой одеялом, лишив Гилдероя возможности любоваться происходящим.
Локхарт прерывисто вздохнул. Одна его рука нежно перебирала волосы Драко, вторая уже судорожно комкала простыню:
— Пришла. Ударила и смяла
Любви волна. Так в скалы бьет прибой.
И сердца моего покой украла
Наполнила его — одним тобой.
Теперь тебя всегда мне будет мало,
Теперь одним тобой живу, дышу,
И у судьбы не много и не мало, —
Твоей любви… униженно… прошу.
— Почему «униженно»? — Драко возмущенно вынырнул из-под одеяла: — Ничего унизительного в оральном сексе нет.
— Да это я так, для рифмы, — испугался поэт.
— То-то же, — довольно фыркнул Драко.
Еще через минуту он спросил:
— А ещё… стих?..
— О-о… ах… — выдохнул поэт.
— И это всё? — хихикнул Драко.
Локхарт издал нечленораздельный звук.
*****
— Куда тебя черти несут, — сердито пробурчала какая-то старуха, толкнув Гарри тележкой в бок. — Ишь, размечтался!
Гарри и вправду забыл, зачем пришел в супермаркет. Улыбаясь своим мыслям, он бродил между полками с товарами, сваливая какие-то коробки, толкая покупателей. Наконец, он остановился перед витриной с колбасами, выбрал, не глядя, палку копченой и бросил ее в тележку.