Поклонившись зрителям, танцоры легкими танцевальными шагами скрылись за кулисами.
Только что сияющая ангельской улыбкой Джинни налетела на брата разъяренным коршуном:
— Ты все испортил, придурок! Твой чертов пояс, что ты с ним вытворял!
Рон виновато ссутулился.
— Он начал с меня сползать, — пробормотал он.
— А булавки, спрашивается, зачем?! Все было классно, пока ты… — Джинни тряслась от негодования.
— Да ладно, все нормально, никто не заметил, — примирительно сказал Невилл.
— Я — заметил, — сказал мистер Снейп. — Думаю, что и жюри тоже.
— Баллы снимут? — хором спросило несколько взволнованных голосов.
Хореограф кивнул.
— Думаю, да. Но в остальном — могу вас поздравить. У меня ни единой претензии. Откровенно говоря, это лучшая «Тарантелла», которую мне довелось видеть.
— Козел ты, Рон, — пробурчал Финниган. — Испортил лучшую «Тарантеллу»!
— Сам козел, — хмуро ответил Рон.
— Он не виноват, это могло случиться с кем угодно, — сказал Гарри.
— Пусть бы пояс упал, нечего было его завязывать, — сердито сказала Джинни. — Упал себе и упал. А ты фокусничать начал.
Переговариваясь в том же духе, они вернулись в гримерную.
— Гарри, — вдруг позвал Рон. — Это не пояс, это дрянь какая-то, — сердито сказал он. — Теперь я не могу его снять.
Гарри озадаченно подергал пояс, пощупал, несколько раз заставил Рона повернуться на месте.
— Не понимаю, — удивился он. Алая лента, охватывающая талию приятеля, не развязывалась: она была пришита намертво. Недолго думая, Гарри схватил ножницы мисс Трелони и разрезал тонкий атлас.
*****
Питер Петтигрю застонал и открыл глаза. Голова гудела, как чугунный котелок. Поморщившись от боли в затылке, осветитель сел и огляделся по сторонам: он был в подвале технического этажа. Над головой зияла дыра, сквозь которую лился свет.
Память вернулась к нему мгновенно. Петтигрю глянул на часы и едва не подскочил: до девятого номера оставалось пять минут. Преодолевая головокружение, он ринулся в аппараторскую, проклиная на чем свет стоит глупую блондинку.
Влетев в комнату, он удивленно замер на месте. Блондинки не было и духу. Через окошко Петтигрю видел эффектно освещенную сцену. Коллектив, проходящий восьмым номером, усердно оттаптывал польку.
Пульт привычно мигал цветными лампочками, отображая на мониторах параметры работы осветительных приборов.
Взгляд осветителя скользнул ниже, и его рот открылся в немом изумлении — питание пульта было отключено.
Вырванный из розетки штепсель лежал на полу. Блондинка даже не догадалась подключить его обратно.
Питер Петтигрю протер глаза. Система не имела аккумуляторов, и то, что сейчас он видел своими глазами, можно было назвать мистикой: он наблюдал работу фильтров, переключение скроллеров в полностью обесточенной системе. Если бы кто-нибудь рассказал ему подобное, осветитель плюнул бы лгуну в лицо.
Из зала донесся шум — восьмой номер принимал свою долю аплодисментов.
Петтигрю тяжело опустился на колени, поднял дрожащей рукой вилку электропитания и ткнул ее в розетку.
Выглянув в окошко, он с досадой заметил, что освещение сцены вновь вернулось к первоначальному — тому, который он самолично установил для первых шести номеров. Исчезла сказочная яркость, сцену залил мертвенный голубоватый свет, мгновенно превративший молодую симпатичную ведущую в нездоровую женщину бальзаковского возраста.
Петтигрю бросился к пульту. То ли всему виной было плохое самочувствие, то ли в работе системы произошел какой-то сбой, — осветителю никак не удавалось настроить ту цветовую гамму, которую он запланировал для танцоров хорнпайпа.
Его руки дрожали, по лбу катились крупные капли пота. Ведущая объявила ирландский народный танец, и мистеру Петтигрю отчаянно захотелось вновь провалиться в яму, и желательно поглубже.
Все было тщетно, приборы ему не повиновались. Петтигрю откинулся в кресле и прикрыл глаза, чтобы не видеть происходящего.
*****
— Ошибётесь — убью, — услышал Драко напутственные слова отца.
— Встречайте, коллектив «Вол-де-Морт» , композиция «Ирладская весна», — огласила ведущая.
Зал наполнился заунывными звуками волынки. Натянув на лица обаятельные сценические улыбки, притаптывая каблуками, из-за кулис появились десять стройных юношей. Хорнпайп исполняли не все танцоры группы. По художественному замыслу Люциуса Малфоя, пятеро юношей танцевали слева и пятеро справа, через минуту в центр сцены вступали две девушки, внося яркий акцент в середину композиции.