— Геолог? С бородой который?
Макар Силантьевич отрицательно замотал головой.
— Чужой человек… Убил Попова, якута…
— Парашют прятал… — добавил Ванюша и заплакал.
Лицо дежурного испуганно вытянулось, он точно оцепенел.
— Чего молчишь? — угрожающе произнес старик. — Уехал? Когда, каким поездом?
— Вчера, — приходя в себя, ответил дежурный.
— В тринадцать сорок, московским. Батюшки!
— Не тот, не может быть! Сегодня шел… часа два назад.
— Ой, тот, Макар Силантьевич. Ящик за плечами в брезентовом чехле. Говорит: из партии, геолог, образцы в Москву везет. Дескать, сбился с дороги, напрямик по компасу шел. Он, он…
Дежурный со злостью хлопнул себя по лбу.
— Я хотел было документы проверить, подозрительным показался. А он мне баки своими рассказами забил. Фамилию начальника партии знает, про Москву рассказывал… Будто там живет. Не зря он якута убил: ведь якут Попов у геологов проводником был. К ним и шёл… Он-то всех геологов в лицо знает. Знал…
— Иди звони! — приказал Макар Силантьевич. — Сообщай, кому следует. Подымай всех на ноги. Чужой это человек, враг. Поймать надо.
Дежурный убежал в свою конторку. Старик скорбно посмотрел на внука.
— Вот как случилось, Ванюша. Проморгал твой дед, ошибся на целые сутки. Вот и охотник, следопыт…
Макар Силантьевич покачал головой и вдруг горестно усмехнулся:
— А ведь не ошибся! Думал я тогда, что не три, а четыре дня назад он с парашютом спрыгнул. А всё-таки хотелось ошибиться, догнать хотелось, уменьшил на сутки, и сам тому поверил…
— Все равно, дедушка, мы бы скорей сюда не дошли.
— Правда это, — оживился старик, — век прожил, а по тайге так не бегал. Если бы твердо знали, что не догоним, такой бы охоты идти не было!
В раскрытое окно деревянного станционного домика выглянул дежурный.
— Макар Силантьевич! Вас лично к селектору требует Синегорск!
4. «Шведская спичка»
Сергей Рубцов ничего не знал о том, что случилось в тайге. Не знал он и того, что в столе у майора Кияшко лежит папка с заведенным делом на неизвестного, условно именуемого «Геологом». Документов в деле было пока что мало: показания охотника Макара Силантьевича Беспалого и его внука Ванюши о найденных ими в озерце вещах, убийстве якута Попова и показания дежурного по железнодорожному полустанку, подробно описавшего внешность человека, пришедшего из тайги и уехавшего поездом Владивосток — Москва. Не было известно Сергею и то, как собирался поступить майор Кияшко в связи с этим событием.
Капитан Николаев держал практиканта в «черном теле». Он загружал Рубцова чисто технической работой и требовал быстрого и аккуратного исполнения. Сергею пришлось вносить исправления в телефонный справочник, изучать карту города, подшивать в папку вступившие в управление заявления. На третий день своей практики Сергей пришел к глубокому убеждению, что капитан Николаев не что иное, как убежденный канцелярист, сухарь, нудный педант. Все эти родственные понятия Рубцов вкладывал в одно презрительное слово — «чистюля». И в самом деле, страсть капитана к чистоте, аккуратности, скрупулезной точности могла показаться прямо-таки болезненной.
Первая стычка Сергея с капитаном Николаевым, стычка, носившая весьма завуалированный и даже вежливый характер, произошла, когда практикант внес исправления в устаревший телефонный справочник. У иных абонентов изменились номера телефонов, иные уехали, иных — впервые включили в сеть. Сергей тщательно, четким, — разборчивым почерком внес в книгу все поправки. Но капитан остался недоволен.
— Вы что, курсант, не знаете алфавита? — спросил он, листая справочник и неприязненно морща нос.
— Я знаю алфавит, — возразил Сергей, не ожидавший подвоха.
— Почему же в таком случае вы вставили Можаева впереди Минаева?
— Не понимаю… — пробормотал Сергей, все еще не догадываясь об ошибке. — Ведь обе эти фамилии на букву «М».
— Да, но следующие буквы «о» и «и», — бесстрастным, ровным тоном возразил капитан, отгибая и разглаживая ладонью загнувшийся уголок листа, — а до сих пор в русском алфавите буква «и» стояла впереди буквы «о».
— Эта вторая буква имеет решающее, принципиальное значение? — вежливо, слишком уж вежливо осведомился Сергей.
Капитан поднял на курсанта ясные холодные глаза и, точно не замечая иронии в его словах, несколько секунд молча, с удивлением смотрел на подчиненного.
— Товарищ курсант, каждая, даже самая ничтожная ошибка при известных обстоятельствах может иметь решающее и принципиальное значение. Вам это не понятно? Вы, кажется, сомневаетесь? Объяснить?