Тут нужно заметить, что при попытке говорить, чувствуя одновременно руки и ноги, может возникнуть много неудобств. Это вполне нормально. Я до сих пор их испытываю, хотя и научился довольно хорошо говорить, продолжая что-то чувствовать. Было время, когда я думал, что никогда этого не смогу.
Студент: Мне кажется, что я что-то здесь упускаю. Я не понимаю, что значит чувствовать, что другие люди чего-то не сознают. Как можно знать, сознают что-нибудь они или нет?
Я не интересуюсь этим. Вопрос в том, сознаете ли себя вы.
Студент: Мне кажется, я мог бы что-то уловить, если бы понял, что другие люди говорят о своем опыте большего сознавания. Похоже, что моя проблема состоит в том, что эти люди, в отличие от меня, по-видимому, не забывают свои ключи!
Это вовсе не значит, что они присутствуют в «здесь и теперь». Речь идет лишь о том, что они имеют более жесткие привычки относительно некоторых вещей, вроде обязательной проверки, взяли ли они ключи, прежде чем выйти из дому.
Мне не кажется стоящей идея судить, насколько пробуждены другие люди. Важно становиться все более чувствительным к нюансам того, где и как находитесь вы, что и как сознаете. Это постепенно даст вам возможность лучше чувствовать других людей и естественно воспринимать, насколько глубоко они погружены в мир фантазий и насколько близки к настоящему. Забота о том, в какой степени внимательны другие, направляет на данной стадии вашу энергию в ложную сторону.
Например, в отдельных гурджиевских группах, в которых я участвовал, учитель создавал у занимающихся впечатление, что он может сказать, насколько сознательны другие люди. Независимо от того, было ли это правдой, в аудитории возникала атмосфера страха: учитель знает, когда вы оказываетесь неадекватным, когда у вас ничего не выходит. Он занимает место «супер-эго».
Как я уже говорил, небольшой страх может быть использован как своего рода психическое топливо, так что его можно применить для того, чтобы стать более сознательным относительно собственного сна и делать более интенсивные попытки. Но если он превышает определенный порог – для каждого человека свой собственный и даже изменяющийся со временем, – он может питать иллюзии относительно присутствия. Я боюсь – следовательно, я есмь!
Он может также заставить вас заботиться о том, чтобы выглядеть присутствующим, вместо того чтобы действительно присутствовать. Гораздо лучше работать над собой, стараясь замечать, каковы вы и каков мир вокруг вас в каждый отдельный момент. Например, слышу ли я сейчас звуки, идущие снаружи (звучит гудок машины), оказываются ли они для меня просто «этикетками», или я воспринимаю их качество? Значат ли что-то особенное для меня мои знания о том, что у меня есть две руки и две ноги, или же я получаю непосредственные динамические ощущения от них?
Студент: Почему бы вам не продолжить эту группу?
Гм. Об этом нужно подумать. В течение последних нескольких лет я проводил много однодневных или двухдневных семинаров по вопросам внимательности, но то были семинары без продолжения. За продолжительное время это первый семинар с дополнительными занятиями, на которых мы можем поработать над вашим практическим опытом. Он оказался возможным, потому что мы все живем в районе Сан-Франциско.
Несколько лет тому назад я два года вел группу, но занятия пришлось прервать, так как у меня было много другой работы и я не был полностью удовлетворен тем, как они проходили. Все учились многим важным вещам и постепенно становились более внимательными, но мне хотелось, чтобы из этого получилось нечто большее, а в то время я не знал, как этого добиться. Сейчас я пока не могу сказать, буду ли когда-нибудь вести длительные группы; по крайней мере, в данный момент, как мне кажется, это было бы для меня неправильно, хотя, впрочем, все может измениться.
Одна из причин, почему мне не хочется вовлекаться в длительное руководство группой, состоит в том, что в подобной ситуации возникают дополнительные сложности. Например, ученики начинают думать, что учитель слишком хорош, очень мудр, даже если он старательно разубеждает их в этом. В психологии это называется «переносом»; я подробно обсуждаю это в книге «Пробуждение».
Короче, в настоящий момент мне не хочется продолжать эту деятельность. На будущий год я, может быть, проведу подобный семинар. Но пока еще не уверен. Кроме того, я давно чувствую себя переутомленным. Порой приходит мысль о том, что неплохо было бы целый день побездельничать. Конечно, я постарался бы при этом сознавать себя, чувствуя и смакуя ощущение скуки! Так что в последнее время я очень слежу за тем, чтобы не взять на себя дополнительных забот. Насколько это мне удастся, не знаю [23].
Студент: Было бы хорошо, если бы мы могли поддерживать контакт друг с другом. Я попрошу организаторов сделать для каждого копию списка с именами и адресами всех участников.
Одна из возможностей, которые у вас есть, состоит в том, чтобы примкнуть к учению Согьяла Ринпоче [24]. Как я сказал в первый день, я не представляю Согьяла Ринпоче или Содружество Ригпа в том, чему я учил во время нашего совместного пребывания, хотя я и проводил этот семинар в пользу Содружества Ригпа. А учил я тому, что знаю из современной психологии, идей Гурджиева и собственного опыта, – тому материалу, в котором я достаточно уверен. Но я совсем не хочу представлять себя в качестве авторитета в тибетском буддизме, поскольку не уверен в своем понимании его ключевых моментов. Однако мне кажется естественным (в рамках вопроса о том, что же дальше) рассказать, почему я учусь у Согьяла Ринпоче в течение нескольких лет и всячески поддерживаю его работу.
Главная личная причина для меня состоит в том, что учение дзогчен Согьяла Ринпоче кажется мне тесно связанным с развитием внимательности к настоящему моменту. Таким образом, я продолжаю и расширяю свою прежнюю работу. Здесь также есть важные элементы, которых не хватает в обычной гурджиевской работе, как я ее понимаю. Для меня особенно важен элемент преданности.
Я такой человек, которому необходимо стимулировать преданность, заботу и сострадание к другим, иначе работа по развитию внимательности становится для меня слишком абстрактной. Я всегда был слишком интеллектуальным и сдержанным человеком, так что мой личный путь требует развития других аспектов: говоря в гурджиевских терминах, развития моего эмоционального «мозга» – сердца, а также телесного мозга, а не только интеллекта.
Согьял Ринпоче – очень сострадающий и почитающий человек, и он подчеркивает эти аспекты в тибетском буддизме, так что для меня в данный период моей жизни является правильным вкладывать значительную энергию в такой стиль работы. Излишне говорить, что я питаю огромное уважение к Согьялу Ринпоче и всему, чему он учит.
Но с другой стороны, в тибетском буддизме, согласно учению Согьяла Ринпоче, есть вещи, которые меня отталкивают. Например, длительные (от шести до восьми часов) ритуальные церемонии, в которых я намеренно не участвую, поскольку они вызывают во мне скуку и раздражение, а не помогают обрести преданность. Разумом я понимаю, что это прекрасная, вдохновляющая церемония, передающая знание, и что многие западные ученики находят ее очень важной, но она не соответствует моему стилю. То, что может быть эффективной и вдохновляющей практикой для одного, способно быть расхолаживающим и непродуктивным для другого. Так или иначе, я очень независимый человек, и я тщательно выбираю то, что собираюсь практиковать [25].
Учения тибетского буддизма, насколько я с ними знаком, не уделяют достаточного внимания обучению телесного «мозга», но эту информацию я получаю из других источников. Так что я могу рекомендовать тибетский буддизм как путь, который стоит испытать, если вы заинтересованы в развитии внимательности. Однако он подходит не всем.
23. Сейчас, в январе 1994 года, когда я редактирую эту рукопись, мне кажется, что вероятность создания длительной группы велика, если в районе Сан-Франциско найдется достаточно заинтересованных людей и если моя интуиция подскажет мне, что это правильно. Возможно, здесь поможет Институт трансперсональной психологии в Пало-Альто. Если вас интересует такая длительная группа по обучению внимательности или короткие семинары в других местах, напишите мне на Психологический факультет Калифорнийского университета в Дэвисе, 95616. Относительно коротких семинаров я отвечу сразу, а письма с заявками на участие в длительной группе будут храниться в компьютере до соответствующего момента.
24. Для тех, кого интересует эта возможность, но кто не живет в районе Сан-Франциско, могу сообщить, что Согьял Ринпоче регулярно посещает буддийские центры, расположенные во Франции, Англии, Германии, Австралии, на Восточном и Западном побережьях Соединенных Штатов и в других местах. Информацию о центрах и местах обучения можно получить, написав в «Содружество Ригпа». В последнее время на Западе появились также и другие тибетские учителя, обучающие дзогчен. О них можно узнать, написав в Office of Tibet, 107 E 31st. St. New York, NY 10016.
25. При окончательном редактировании этой рукописи я заметил, что мне несколько дискомфортно называть себя учеником Согьяла Ринпоче. Я, конечно, являюсь таковым: я учился у него (как и у других тибетских лам) десять лет. Однако в некоторых кругах, к которым я принадлежу, назвать себя учеником духовного учителя – значит назваться несамостоятельным последователем, чем-то вроде послушника, который ради эмоционального удовлетворения использует свои интеллектуальные способности только для оправдания того, во что он иррационально верит. Такие представления не соответствуют моим отношениям с Согьялом Ринпоче и учением дзогчен.
Я питаю огромное уважение к Согьялу Ринпоче как человеку и как представителю традиции дзогчен, и очень много получил от этого контакта. Вместе с тем я никогда не был «последователем» чего бы то ни было и к буддизму и учению дзогчен подхожу с точки зрения своей разнообразной работы и подготовки, будучи психологом, ученым, айкидистом, участником гурджиевских групп, мужем, отцом, дедушкой, американским гражданином и так далее. Необходимость совмещать учение и практику дзогчен с моими собственными представлениями о жизни временами порождает некоторые несоответствия и трудности, но вместе с тем она обогатила мое понимание того и другого.
Временами я искренне завидую тем, кто нашел учителя, к которому испытывает полное доверие и поэтому может полностью принять новые идеи, отказавшись от собственных взглядов; может быть, это ускоряет их обучение. Но я никогда не испытывал всепоглощающего доверия к какому бы то ни было учителю, хотя чувствовал огромное уважение ко многим и многому у них научился. Я не знаю, в какой степени это состояние зависит от моей полной неспособности к слепому доверию, от моей зрелости, достаточной для того, чтобы не попадать в отношения психоаналитического переноса, и от удовлетворения интеллектуальной независимостью, а возможно, и привязанности к ней, но оно является моей прошлой и теперешней реальностью. Понятно, что кем бы я ни был, полная честность по этому поводу является единственно разумной. Я надеюсь, что немногие замечания, которые я сделал по поводу буддизма, и в частности по поводу учения дзогчен, точны: это моя собственная интерпретация. Позитивная сторона моей независимости – позитивная для различных учителей, которые учили меня в течение многих лет, – состоит в том, что никого из них нельзя винить за ошибки, которые я делал!