— Ты еще проклянешь меня, но тебе понравится, — слегка оценивающе ответил маг, и она улыбнулась, отворачиваясь обратно к доске.
Он остался до конца лекции, правда, той и оставалось всего ничего, около двадцати минут. Но из них она почти ничего не слышала. Они больше не обмолвились ни словом, но сегодня одного его нервирующего присутствия, его осеннего запаха и молчания хватало, чтобы сбивать мысли, уносить их очень далеко от мрачного и помпезного зала аудитории и возвращать к нему снова и снова. Лоран сидел рядом, но будто бы опять в сотнях километров, в другом государстве. Такой сдержанный, такой притягательный. Болезненно хотелось протянуть ладонь и обжечь пальцы о ткань его идеального жилета, его рубашки, о его кожу. Все стало сложнее, все стало запутаннее, все стало интереснее.
Когда Розали объявила о конце доклада и потонула в восторженных аплодисментах и спешащих к ней с вопросами студентах, Лоран коротко попрощался, рассеянно сгреб со столешницы подписанное расписание и спустился с амфитеатра. Адалин, несмотря на разъедающее любопытство, пришлось выйти из зала вместе с Анжели и остальными. Полукровка молчала, но они обе знали, что тишины этой хватит ненадолго. Анжели хмурилась и подозрительно косилась на спутницу.
Лоран подождал, пока Розали в полной мере насладится вниманием к своей персоне и ответит на последний вопрос. Она цвела, купаясь в восхищении, подчеркнуто не обращая взгляда на него. Когда же двери за юными магами закрылись, а ведьма устало присела на край стола, разминая ладонью шею и откидывая назад голову, он подошел к ней. Его спектакль не впечатлил, и Розали досадливо взмахнула рукой, собирая с пола осколки пробирки, запечатывая в нее облако крови, почти рассеявшейся, приводя все в первоначальный вид. Чертово взаимопонимание висело между ними большой проблемой.
Зато можно было обойтись без неловких и фальшивых комплиментов, и они честно смотрели друг на друга. Розали слегка злилась, Лоран спокойно ожидал, когда она захочет говорить. Повинуясь ее магии, листы лекции взмыли вверх, а затем шумно влетели в черную кожаную папку, та захлопнулась и щелкнула на прощание бронзовой застежкой.
— Не скажу, что ждала тебя вчера, но… Серьезно?
Датур хмыкнул, не проникнувшись:
— Серьезнее, чем ты думаешь. И значительно сложнее.
Ведьма поджала губы и скрипнула зубами. Она сложила на груди руки и смотрела в окно, по которому ползли пара красных листьев, брошенных ветром на мокрое от дождя стекло. Сдаваясь, покачала головой и опустила взгляд.
— Не замечала за тобой увлечения… детьми.
— Адалин Солан не увлечение. — Лоран сказал это чуть устало и добавил, пока Роза не успела сделать излишних выводов: — Она моя невеста.
Ведьма понимающе и саркастично усмехнулась.
— Сам выбирал?
— Нет. Ты знаешь, как это бывает.
— О, да, — Розали вздохнула и расслабилась. Это все меняло, этот бой она не стала бы принимать, ее уязвляла возможность быть брошенной любовником ради женщины моложе или красивее. А договоренности… В них не было того, ради чего стоило бы сражаться, в них не было воли, внимания и желания. — Ваш знаменитый «букет»… Я видела многих. Похоже, тебе повезло. Она молода, красива, богата, и в ее жилах течет чистая Тьма. А эти волосы… Все, как ты любишь. Ну, хоть один недостаток у нее есть? Скажи, что она глупа, как сантарийская куропатка.
Лорана просьба позабавила.
— К сожалению, не могу. Ей свойственна глупость молодости, но…
— Но она вырастет, — фыркнула ведьма.
— Хотелось бы надеяться, — пожал плечами маг.
Розали шагнула к нему и нежно провела пальцами по щеке, кончики остановились у его губ и продолжили путь по горлу к груди. Она рассматривала мужчину, которого теряла, проверяя, насколько еще сильна ее власть. Есть ли она вообще. Выверенные искушающие касания.
Лоран вдруг отвел руку любовницы. Его кровь еще была согрета телом Адалин, и хоть он, как и всякий темный лорд, не придавал значения какой-то морали или условностям, но это почему-то не хотелось мешать. Не хотелось мешать ее вкус, задержать в своем дыхании. Что удивило его самого.
Розали безразлично повернулась к столу и забрала свою папку с документами. Легкая горечь отравила ее настроение.
— О, Лоран, на что бы ты там ни надеялся, она тебе интересна. А заслужить твой интерес не так просто. Не обманывай себя сам, другим ты этого не позволяешь.