Когда раненые были устроены и офицер ушел, Ваня тихонько спросил Агафью:
—Мишку не видала?
— Как не видала — в чулане лежит чуть живой.
— Раненый? — ахнул Ваня.
— Отодранный. Барин его встретил да так отделал палкой!.. Чтоб не ходил без спросу.
Ваня нахмурился и, желая перевести разговор на другую тему, сказал:
— Скоро к нам, небось, и других раненых принесут.— И строго добавил:— Ты, Агафья, приготовь все, что нужно. Мы весь дом под лазарет возьмем.
— А как барин заругает?
— Не заругает. Александр Петрович приказал, чтоб, ежели у него кого ранят, — к нам нести, — соврал Ваня.
— А ты откуда знаешь, чего он приказывал? Он-то, чай, все время в сражении. Сама бегала на бульвар, своими глазами видела.
— Я был у него на батарее, — проговорил Ваня, хитро глядя на Агафью. Та ахнула, закрестилась.
— Что ты, батюшка, господь с тобою, да разве ж можно в этакой ад лезть!
— А вот говорю, что был, — упрямо повторил Ваня и отправился к Мишке.
В чулане было совершенно темно. Ваня остановился на пороге и прислушался. Было слышно, как стонет Мишка. Ваню охватила нестерпимая жалость к товарищу, его стали мучить угрызения совести. Он нащупал край постели и присел на нее.
— Миш, а Миш!..
— Чего? — глухо ответил Мишка.
— Ты меня прости, что я... того... оставил тебя там, на берегу. После я жалел, святой крест, жалел!..
— Бог простит...
— Нет, ты тоже прости. Теперь я никогда так не буду. Как уговоримся вместе чего делать — так будет мое слово крепко.
— Ладно, чего там вспоминать...
— Ты возьми осколок свой, тут и еще есть, — как обратно я бежал… я полные карманы насобирал. Бери!..
Он стал искать в темноте руку товарища.
— Да мне не нужно, — отказывался Мишка.— Своих девать некуда. У меня даже цельная бонба есть...
— Неужели?— поразился Ваня. — Покажи!..
— Она спрятана. Вот встану, покажу.
— Да ты скажи где, может я сам найду.
— Вам не найти, — сквозь зубы проговорил Мишка.
Ваня понял, что казачок боится, как бы он не отобрал бомбу, как отобрал осколок, и снова стал клясться, что ничего не заберет. Но Мишка твердил свое:
— Выдужаю, сам покажу.
— Да как ты нашел ее?
— А на улице подобрал. Три ядра нашел. А потом вижу — упала бонба неподалеку. Дым из нее идет вонючий, искры сыплются, как из самовара. Кинулся я на нее и вырвал трубку.
— А откуда ты знаешь обращенье с бомбами? — поразился Ваня.
В темноте послышался тихий смешок.
— А мы тоже на батарее бывали, глядели, как дедушка Осип солдат учили. Я, ежели чего, и из пушки выстрелить могу... И даже, попаду, ежели, конечно, недалеко...
— Ну, уж это ты врешь! — с завистью сказал Ваня, но вполне поверил, что Мишка мог бы выстрелить из пушки.
* * *Шестая батарея продолжала вести бой. В минуты, когда прапорщик спускался с мерлона и, привалившись к нему, сидя неподвижно, с закрытыми глазами, отдыхал, батареей командовали Рыбаков и Осип. А однажды, когда воздухом от близко пролетевшей бомбы был сброшен на землю Рыбаков, его место занял Андрей Шульга. И он не сплоховал: улучил момент, махнул саблей, и ядро попало прямо в мачту пароходо-фрегата. Мачта стала медленно клониться и свалилась за борт. Не помня себя от радости, Андрей заорал:
— Смотрите, смотрите! Сейчас я ему трубу собью!
Но трубу сбить Андрею не удалось, хотя ядра еще два раза попали в пароход.
...Вражеские пароходы проникали в бухту все глубже и глубже. «Еще немного — и пушки не смогут стрелять в неприятеля, — подумал прапорщик. — Нельзя упускать ни минуты».
Но тут батарею постигло новое несчастье: большая бомба угодила прямо в калильную печь. К небу высоко взвился столб яркого пламени, вокруг рассыпались ядра, горящие уголья, раскаленные кирпичи. Угли поджигали все, что могло гореть. У Щеголева загорелся мундир, но он быстро сбил огонь руками. На солдатах вспыхивала одежда, волосы. Пожар, однако, скоро потушили. Убитых не было. Все снова бросились к пушкам. Только Дорофей Кандауров продолжал лежать на земле, почти потеряв сознание от удара и ожогов. И вдруг откуда-то издалека до него донеслась команда прапорщика:
— Второе — пли!.. Третье — пли!..
И то, что за этой командой не последовало привычного раската выстрела, было страшнее всего. Дорофей сразу пришел в себя. Неподалеку от него лежало темнокрасное ядро и тихо шипело. Дорофей поглядел на то место, где несколько минут назад была калильная печь, а теперь дымилась куча кирпича, и, шатаясь, схватился на ноги.
— Ребята! Хватай ядра, заряжай скорее, пока не остыли! — Он схватил чей-то валявшийся мундир, обернул ядро и понес его к пушке. Мундир загорелся, едкий дым выедал Дорофею глаза, но он донес ядро к пушке и сунул в дуло. Солдаты также бросились собирать рассыпанные ядра, заряжали ими пушки и снова стреляли.