Но генерал не обращал внимания на слова пристава и продолжал экзекуцию.
— Нет, виноват, нет, виноват,— приговаривал он. — Истинный бог, виноват. Я до тебя, р-р-ракалия, давно добирался!
Наконец генерал бросил палку и упал в кресло, вытирая обильный пот.
— Фу! Умаялся я с тобой... Пошел вон! — вдруг закричал он. — И если еще раз узнаю о тебе, я тебя, мерзавец!..
— Да я... — прерывающимся голосом начал пристав. — Да чтоб я...Да ни в жисть. Истинный бог, ваше высокопревосходительство... Никогда ничего плохого обо мне не услышите, я их...
Пристав осекся, испуганно выкатив глаза на генерала.
— Пш-ш-ел, говорю! — генерал ткнул концом палки пристава в живот.
Пристав вытянулся, щелкнул каблуками и, повернувшись, загромыхал огромными сапожищами по лестнице.
Щеголеву вспомнились рассказы об одесском градоначальнике, которые он слышал еще в пути от ветреных офицеров. Генерал Федоров выслужился из простых солдат. Теперь уже глубокий старик, человек кристальной чистоты и честности — он слыл грозой взяточников и лиходеев, которых в городе было немало.
Генерал заметил прапорщика, испуганно выглядывавшего из-за двери.
— Кто таков? — спросил он строго.
Прапорщик вошел в комнату и вытянулся.
— Ваше высокопревосходительство...
— Кто таков? — стукнул генерал палкой об пол.
Щеголев отрапортовал, кто он, откуда и зачем. Федоров смягчился.
— Прапорщик артиллерии? Это хорошо... Это очень хорошо. Артиллеристов у нас беда, как мало. Ни одного штаб-офицера... Ну, да и за прапорщика спасибо... А где же мой щелкопер?
Щеголев посмотрел вопросительно.
— Да адъютант мой,— объяснил генерал. — Он в передней сидеть должен.
В этот момент вбежал высокий, стройный, щеголеватый офицер — адъютант генерала.
— Вот, милостивый государь! — обратился к нему Федоров. — Вот к нам пополнение прибыло, а вы отсутствуете неизвестно где... Глядите у меня! — потряс он палкой. Адъютант стоял навытяжку. Генерал снова обратился к прапорщику:
— Где стоите, не терпите ли в чем нужды? Не стесняйтесь — молодому да в чужом городе может быть трудно.
Но узнав, где остановился прапорщик, Федоров довольно закивал головой:
— Марью Антоновну знаю. Как же, как же. Препочтеннейшая особа. Знаю, знаю... Для вас это лучшая рекомендация.
— Что вы, ваше высокопревосходительство! — вспыхнул Щеголев. — Разве я просил рекомендации? Я ведь мадам Бодаревскую знаю всего два часа.
— Это ничего. Марья Антоновна сразу человека видит насквозь. Если она вас пустила, значит, знала, что делала... Ишь, скромник какой! — пошутил генерал. — Ну, ничего, ничего. Ступай-ка к Рафтопуло, он еще не ушел.
Выйдя от генерала, адъютант представился:
— Граф Свидерский — будем знакомы. Милости просим, если у вас какая нужда случится, запросто, не стесняясь.
Прапорщик поблагодарил. Адъютант отвел его к исполнявшему обязанности коменданта города полковнику Рафтопуло.
Тот также принял Щеголева приветливо, — расспрашивал о нуждах, приглашал заходить. На прощанье прибавил:
— Вам надлежит обратиться за назначением к полковнику Гангардту. Он завтра приедет. А пока гуляйте, отдыхайте, пока есть время. Это в первый раз я вижу, когда офицер является к нам тотчас по приезде. Дайте-ка я подпишу вам бумагу на получение жалованья за время пути...
Выйдя на улицу, Щеголев почувствовал, что голова у него словно кружится.
Как замечательно все получилось! С ним приветливо обошлось начальство, он получил деньги, значит можно и погулять, осмотреть город. Но первым делом надо было отдохнуть. И уже знакомой улицей прапорщик направился к дому Бодаревских.
* * *В понедельник к началу присутственного дня Щеголев снова был в штабе.
Полковник Гангардт выслушал его, задал несколько вопросов. Видимо, остался доволен.
— Я очень рад, что к нам прибыл артиллерийский офицер. Время, сами знаете, тревожное — на Бессарабию движутся войска. А у нас... — Полковник прервал себя. — Что теперь делать с вами?.. Четырнадцатая артиллерийская бригада существует, собственно говоря, больше на бумаге... Но в ближайшее время она будет укомплектована. — Полковник бодро взглянул на вытянувшееся лицо прапорщика. — Вот тогда и вам будет место. А пока отдыхайте, но из города не отлучайтесь. Жалованье вам идет — значит, все в порядке.
У прапорщика уже не было прежней радости. Бродя по улицам, он с грустью думал, что до сих пор не видел никаких оборонительных сооружений. Правда, там, в конце Карантинного мола, что-то виднелось, похожее на батарею, да еще на Военном молу, возле Практической гавани. Но эти оборонительные сооружения были слишком ничтожны, чтобы защитить такой большой город.