Вражеская эскадра, ничего не предпринимая, простояла перед городом еще три дня — 11, 12 и 13 апреля. А 14-го на рассвете город был всполошен известием, что на эскадре заметно большое движение, густо дымят пароходы, двигаются линейные корабли.
Ударили тревогу, приготовились к бою.
Но тревога оказалась напрасной: развернувшись, эскадра, как побитый пес, потянулась прочь от Одессы, медленно исчезая за горизонтом.
Однако Сакен не верил неприятелю.
— А вдруг вернутся, думая застать нас врасплох... — говорил он. — Вывезенные учреждения пока не возвращать, войск из города не выводить!
День проходил за днем, и воспоминания о бое стали отодвигаться, хотя не выветрился еще запах пожарищ, не убраны были развалины.
А перед рассветом 30 апреля город был разбужен гулом тяжелых морских орудий, доносившимся со стороны Среднего Фонтана. Тихие одесские улицы вмиг заполнились народом. Все говорили о десанте, якобы высаживающемся недалеко от города...
* * *С тех пор, как в конце марта три союзных парохода побывали под Одессой и захватили там несколько барок, груженных зерном, углем и солью, английский и французский командующие не имели и дня покоя: барки были проданы, и их захватчики весело позванивали в карманах призовым золотом. Английских и французских офицеров мало смущало, что этот захват маленьких суденышек, никогда не имевших на борту даже настоящего ружья, был попросту пиратством, — все хотели повторить этот «подвиг», все просили послать их в разведку.
В числе офицеров, желавших отправиться под Одессу за призами, был и капитан Джиффард — командир одного из лучших английских пароходо-фрегатов «Тигр».
Дундас попробовал образумить любителей легкой наживы: «Вы недооцениваете русских. Пустить под Одессу столь малые силы рискованно: выскочит из Севастополя Нахимов и отрежет вам пути к отступлению. Что тогда? Кроме того, в Одесском заливе много мелей; в это время года там часто бывают туманы, легко сбиться с курса...»
— Мне ли беспокоиться о туманах и мелях в этой луже! — обиделся Джиффард. — Я проводил парусные корабли через Магелланов пролив, а условия там не сравнить со здешними... Ведь вы же посылаете корабли в разведку к берегам Крыма, — пошлите меня чуть подальше.
Дундас разрешил поход.
— Только с вами пойдет «Нигер», — заявил Дундас, — и французский «Везув».
Появление конкурентов не очень понравилось Джиффарду, но он ничего не сказал. Успокоил и взволнованных этим обстоятельством своих офицеров.
Едва отряд вышел из Варны, как «Тигр», пользуясь более мощной машиной, стал прибавлять ход.
Оставив далеко позади «Нигера» и «Везува», «Тигр» уверенно направлялся к Одессе.
В кают-компании, несмотря на позднее время — шел четвертый час ночи, — было весело и шумно. Офицеры корабля чествовали своего командира за то, что он сумел добиться разрешения на этот поход. Яркое освещение каюты, белоснежная скатерть на столе, хрусталь и серебро сервировки — все создавало хорошее настроение. Подойти к Одессе намеревались на рассвете, чтобы с утра начать «охоту за добычей», как выразился капитан Джиффард.
Корабль шел самым полным ходом, гулко хлопали по воде огромные колеса, от переборки тянуло жаром.
Джиффард расстегнул крючок высокого, расшитого золотом воротника мундира и откинулся в кресле, то прихлебывая чай с ромом, то посасывая коротенькую трубочку, когда на пороге каюты появился матрос.
— Вошли в густой туман, сер! — доложил он. — Господин вахтенный начальник просит разрешения уменьшить ход.
— Уменьшить ход? — резко переспросил Джиффард. — Я сейчас сам поднимусь на мостик.
Матрос исчез. Офицеры с волнением смотрели на командира, задумчиво поглаживавшего тщательно выбритый подбородок.
— Уменьшить ход — это значит прийти позже к Одессе, дать возможность конкурентам догнать их.
Старший офицер догадался об его мыслях.
— Прошу извинить меня, сер. Мне кажется, что можно было бы несколько уменьшить ход. Ведь и те пароходы уменьшат ход, когда дойдут до этого проклятого тумана...
Командир не терпел никаких замечаний. Он нахмурился и молча уставился мимо офицеров на стену, где висела искусно сделанная голова крупного бенгальского тигра — символа имени корабля. Чучело выглядело как живое: оскаленная пасть, горящие адской злобой глаза. И вдруг командиру показалось, что голова хитро подмигнула.