Артур смотрел на неё и думал. Потом юноша махнул рукой, и над кроватью появилась маленькая тучка. Из неё пошёл мелкий, словно пропущенный через сито дождик. Он шуршал тихо-тихо. Кровать и Альфия намокали маленькими точками. На землю проливались красные ручейки, с пузырьками и пенкой. Тельце на перинах становилось всё белее. А потом из тучки спустился раскалённый, нежный солнечный шар. Его свет наводнил кровать. Альфия нахмурился, но уже вскоре расслабила брови. Солнце растворилось вместе с белой дымкой.
Теперь Альфия была белой и чистой, на белых и пухлых простынях, от которых веяло тёплой свежестью.
Артур кивнул и вышел.
Спустя несколько минут, заполненных лестницами и коридорами — больше в этом замке ничего не было, — юноша вышел в широкий коридор. На земле проятнулся коврик. Вдоль стен были расставлены рыцарские доспехи. Перед дверью в самом конце, стоили несколько немолодых мужчин и один молодой человек с грязноватыми жёлтыми волосами. Релик держался возле Грюнвальда. Старый маршал с почтением опустил голову, когда увидел Артура, вообще все собравшиеся опустили головы, и все тоже с почтением, но у Грюнвальда оно было самым искренним. Кроме него был ещё мужчина на другом склоне средних лет с орлиным носом. И ещё низкий, заросший, всем своим видом пышный старик в ярком наряде с вычурным воротником. За ним стоял лысый дворянин в похожем пышном облачении.
“Приветствую, ваше Величество”. Заговорил первым старик, очень сдержанным и сухим голосом.
Артур кивнул. Все они стали заходить в зал для совещаний. Присели. В очередной раз Артур отметил архитектурное решение — на стене их тени выстроились в ровный ряд. Снова у юноши промелькнула идея проверить, кем же был архитектор.
Артур пробежал взглядом собравшихся, показывая, что он их видит, и кивнул. Тогда мужчина с орлиным носом, казначей, — его звали Герцен, — представил сперва пышного и старого дворянина, предводителя всего королевского дворянства, графа Монако, потом его сына, потом маршала Грюнвальда, а после отчитался за тайного советника, которого до сих пор никто не нашёл после переворота, — или кувырка, как некоторые теперь выражались — и за министра дорог. Как оказалось, после его повешения его министерство ничуть не ухудшило свою работу, так что никто не считал нужным искать ему замену…
Артур слегка кивнул, и сразу объявил ожидающим лицам главный вопрос для нынешнего заседания совета. Юный король сказал:
“Я собираюсь рассказать секрет, как стать воином самоцвета…”
105. Магическая Цивилизация
105. Магическая Цивилизация
Все собравшиеся одновременно были в напряжение, поскольку раньше его Величество никогда не начинал говорить на совете первым, но и предвкушали услышать нечто значительное. И действительно, новость потрясла их как гром среди ясного неба, а затем озарила их лица, как молния, и Артур мимолётным вниманием успел рассмотреть выражения каждого за столом.
Больше всего изменился Грюнвальд. Старые его глаза оживились. Лицо перекосилось в попытке сдержать улыбку. Старик едва усидел на своём стуле, ноги тянули его выше.
Казначей Герцен слегка расширил глаза, они сделались стеклянными. Он что-то думал в своей полуседой голове, и был уже как будто не здесь.
Граф Монако не пошевелился, ему, уже даже не старику, но старцу, как будто и не шло шевелиться. Но в тонком разрезе его век мелькнул задумчивый и немного жадный блеск.
И ещё был Релик. На него Артур не обратил внимания. Хотя сам он его очень хотел и даже выпрямил спину, и теперь, стоя за спиной Грюнвальда, строил из себя образцового солдата.
Артур всем собравшимся кивнул и продолжил: “Воины самоцвета бывают двух рангов. Ранги как титулы, графы и герцоги. Между ними разница в силе. Первый может освоить любой, нужно только время и определённый талант. Потом, если он хочет перейти на второй, нужно определённое вещество”.
“Раз так…” Неожиданно заговорил старый граф, отбивая слова словно плитку тросточкой, и медленно переводя свой взгляд на Артура:
“Раз так, Ваше Величество, прошу вопрос. Кому вы поведаете свою тайну? Простой люд не может её знать. Знать её должны только дворяне. Настоящие дворяне. Предатели загрязнили и опорочили дворянство, когда продавали его, как товар. Достоинство не может быть товаром”.
Говорил граф дряхлым, но резким голосом, не столько прося, сколько заявляя. Грюнвальд покосился на него недовольно и было собирался заговорить, как вдруг сам Артур сказал: