Всё застыло.
Артур задумался.
Его первоначальная идея была следующей — на Четвёртом Ранге заклятие Хрониста позволяет не только возвращать картины прошлого, но и некоторые неживые предметы. Вечное древо — это крайне особенное создание. Юноша раздумывал вернуть некоторые его органы, — по условиям заклятие не живым было всё, у чего не было разума — и заменить ими повреждённые. Тогда, возможно, получилось бы временно возродить Осень.
Теперь Артур мялся. Осень он всё-таки не мог вернуть к жизни. Раны её были слишком серьёзными. Но юношу озарила новая задумка.
Он протянул руки в живот призрачной женщины и достал окровавленного младенца. Золотистое сердце вспыхнуло в груди Артура. Расплывчатый ребёнок стал чётким. Его красная туша поникла на руках мага. Забилось детское сердце, как маленький молоточек.
Осень растила ребёнка без души, он был сосудом для Вечного Древа. Поэтому дитё не было в полной мере живым. Это был пустой сосуд. Пустая сердцевина.
Юноша взглянул на великое древо. Оно было сухим и мёртвым, но только с виду. Корни его всё ещё были живыми. Теоретически, можно было пристроить младенца внутрь в качестве новой сердцевины. Тогда на краткий миг к нему перейдут силы древа.
Была только одна проблема.
Артур не мог приказывать младенцу. У него не было разума. Чтобы его план сработал, нужно было подыскать ему душу. Вырвать её из живого человека может только Некромант. Призывать вольные души способен Шаман, профессия Четвёртого Ранга. К сожалению, на Эфое пока не было ни того, ни другого. Артур только начинал выращивать магов.
Если бы рядом была послушная, вольная душа…
“Я тут, я тут, Эрхи, Эрхи, я тут!”
Если бы рядом была послушная, любая послушная вольная душа…
“Игнорировать своего учителя грубо; к тому же у тебя никогда не было чувства юмора, эта шутка тебе не к лицу”.
Артур нахмурился и повернулся. Маленькая девочка с длинными, собранными в хвостик волосами стояла у него за спиной. Она была в штанишках и в рубахе, немного ей великоватой. Юноша прищурился, потом вздохнул.
У девочки дёрнулся глаз: “Что? Что? Нет, правда, я тоже с большим отрывом предпочёл бы себе другую оболочку. Но сам знаешь, у призрака не много вариантов. Призрак завязан на кровном родстве — она твоя дочь. Вернее, дочь Артура. Я пользуюсь душой Артура, мы связаны, всё логично. У меня скорее вопрос, почему ты сразу этого не понял? Призрак не может поселиться в случайное тело. Ты что, забыл? Я так плохо учил тебя? Прости…”
“Почему ты маскировался?” Артур, разумеется, знал, что призраки связаны кровью. Просто юноша разумно предположил, что раз Джозеф зачем-то скрыл своё лицо, когда говорил с Альфией, значит у него были на это причины.
“Честно? Хотелось заставить тебя поломать мозг. Ха-ха. Вот тебе ещё один урок, Эрхи. Я, конечно, очень умный и опасный, но банальная логика и банальные знания сильнее меня. Если я говорю, что завтра упадёт небо, а признаков нет — возможно, просто возможно я просто говорю бред. Не стоит меня переоценивать. Или ты меня настолько боишься?”
Говорил Джозеф, попутно вычерчивая круг на земле. Когда он закончил, он передал Артуру длинный свиток. Юноша взялся читать и нахмурился, и немедленно вернул Джозефу:
“У тебя ужасный почерк. Переписывай”.
Девочка закатила глаза:
“Серьёзно?”. Она перевернула свиток и стала чертить пальцем, очень острожное выводя кривые буквы. Артур нахмурился и вырвал у неё бумажку, после чего достал перо, зачеркнул всё написанное Джозефов и стал писать сам, очень красиво выводя буквы. Потом он капнул своей кровью, Джозеф капнул своей, и они скрепили печать большими пальцами — Магический контракт был готов. По его условиям, Артур не смел трогать оболочку Джозефа, пока он пребывает в сердцевине Вечного Древа и ещё полчаса; сам Джозефа обязуется всё это время не вредить Артуру.
Нарушение контракта каралось смертью.
Затем Артур положил младенца в красный круг на земле. Джозеф посмотрел на детское тельце и вздохнул: “Деградация… Эрхи, я всё больше отдаляюсь от моего первоначального обличия. Я по нему скучаю. Ты кстати всё ещё задолжал мне три часа в твоём теле. Надо было и такой контракт сделать… А то мне страшно, Эрхи. Ты всегда видел во мне отеческую фигуру, а такими темпами скоро начнёшь называть меня мамой…”
“Залезай”. Поморщился юноша. Джозеф притронулся к магическому кругу. Тельце девочки размякло. Глаза ребёнка наоборот, приоткрылись. Артур пронёс его к сердцевине дерева. Осень лежала на земле — её юноша выдрал. На её место маг положил ребёнка. Медленно вокруг него стали срастаться нити. Древесная кора с треском сбросила золу и захлопнулась.
Артур повернулся и взглянул заострённым магией зрением за стены. Битва продолжалась. Золотистые войска медленно разгоняли серебристое полчище, но скоро всё должно было измениться.
Юноша слегка ухмыльнулся.
135. Выбор
135. Выбор
Вечное древо связано с эльфами особенной, незримой связью. В каждом эльфе есть капля эссенции древа, его сила и кровь. Можно сказать, что от древа до всех эльфов в его подчинении протянуты невидимые корешки.
Через корешки древо может общаться. Оно может посылать своим слугам указания через туманные наваждения. В разных землях эльфы называют такие сны по-разному, или Летними, или Зимними, или Весенними. В своё время Вечное Древо не могло отправить зов о помощи своим слугам, потому что его ранил и заточил Казнер.
В своё время Осень не могла попросить своих слуг о спасении, потому что предательство её Всадника было слишком внезапным.
Но теперь…
…
…
Битва продолжалась. Разгоралась. Раньше безумные рабы бежали на войска легиона и разбивались о них, как волны разбиваются об утёс, — понемногу, по чуть-чуть откусывая, сдирая с него землю, унося её в свои пучины. Теперь всё было по-другому. Яростное, безумное войско само устремилось на море восставших. Горожане кипели словно раскалённая золотистая лава. Они помнили ту ночь. Помнили, как теряли свои богатства, свои накопления, как теряли они своих родных и близкий, как их жён и дочерей насиловали, прижимая к земле десятками голых рук — они помнили. Они мстили.
С безумной яростью бешеные эльфы врывались в ряды восставших. Восставшие терзали их, разрывали на части. В ответ горожане кусали, брыкались, впивались ногтями в мягкую плоть. Войны загорались их бешенством. Их железная дисциплина плавилась, превращаясь в раскалённую сталь. Секиры прорубали великое моря. И постепенно, понемногу, оно редело. И вот уже не до горизонта тянулась великая орда. Вот уже был виден там, вдали, её край.
Воины прорывались к нему, разрубая всех на пути. Они давили черепа. Давили сердца. Кровь хлестала по земле. Кровавые духи держали их ноги. А воины давили, рубили, толкали…
Вечерело. Звёзды выступали на небе. Земля оставалась ясной. Её окутал таинственный свет, в котором как-то громче звучал рёв, громче трещали кости и громче свистела сталь. Алдан стоял в самом сердце своего войска. Холодным и расчётливым взором он наблюдал за ходом битвы. Его солдаты слишком увлеклись, но сейчас такое увлечение было полезно. Рвение поможет им задавить врага. Ради него можно немного пожертвовать контролем.
Генерал подобен вознице. Сложно повелевать конями, когда они рвутся в бешеный бег, — но зато и скачут они тогда быстрее. Только одно беспокоило Алдана. Вот уже некоторое время не видно было человека с рыжими волосами. На него у генерала было тонкое, но крайне важное досье. Сам премьер-министр назвал его чрезвычайно опасным. Алдан следил за ним на протяжении всего боя, а потом он куда-то исчез.
Интуиция подсказывала генералу, что это не к добру. Человек обладал загадочной силой. Странное волнение нарастало внутри Алдана. Возможно, разумно будет отвести войска… Хотя нет. Он покачал головой. Сейчас это невозможно. Нельзя упускать такой редкий шанс ради странного подозрения. На войне нет места страху и робости. Алдан поднял взгляд, теперь очень твёрдый. И замер. Он посмотрел ещё выше, заглядывая в небо.