— Ну да все, и какие выводы ты сделала из прочитанного?
— Нууу, в лес мне наверно и правда идти не стоило, разве что если бы я была более подготовленной, тогда да, а так, — я только махнула лапой.
— Вывод правильный, — сказала бабуля.
— Ба, а как можно было бы подготовиться? Я же никаких заклинаний атакующих не знаю, да и защитных тоже, и потом, даже если бы знала, то, что просила бы их: 'мальчики вы только подождите, я сейчас колдану, тогда и дальше бежать можно будет'? Так что ли?
— Мда, до этого мы и не дошли, это правда. Вот для таких случаев у тебя перстень есть, плетешь заклинание, смотри как — бабуля из сформировавшегося на ладони сгустка чистой силы начала вытягивать нити и плести из них странную конструкцию. — Вот видишь? Заклинание почти готово, его осталось только активировать, оно в таком виде может находиться столько на сколько у тебя сил хватит его поддерживать, либо, будучи прикрепленным к накопителю силы, например к твоему кольцу или моим серьгам, просуществует до того момента, пока ты его не активируешь. — И бабуля прикрепила его к своим серьгам.
— Ба, а какие заклинания мы использовать можем? Мы же травницы, сама говорила, — спросила удивленная я.
— Да то же заклинание, которым ты напитываешь зелье от запора можно использовать, вообще лекари — это страшная сила, которую большинство недооценивает. Кто лучше нас знает особенности организма? — спросила меня бабуля, хитро подмигивая.
У меня округлились глаза от открывшихся перспектив.
— То есть, я могла им организовать внеплановую прочистку кишечника одним взмахом руки? — спросила я заворожено.
— Ага, — весело сказала бабуля, — только они себе это сами недавно устроили, так, что пожалей болезных.
— Ой, как интересно, — сказала я, судорожно вспоминая весь арсенал изученных заклятий, — Бабуль, ну ты же мне покажешь, как крепить заклинания на колечко?
— Покажу-покажу, негодница, только вот в кого попало ими не пулять, договорились? — сказала довольная бабуля.
— А как я их активировать в кошачьем виде буду?
— Не вижу проблем, точно так же, кольцо то в виде ошейника при тебе будет.
Следующие несколько дней я развлекалась, вспоминая все лекарские заклятия и переделывая честь из них в атакующие. К моему неудовольствию, мгновенного действия было только несколько: заклятие поноса (ну куда уж без него), заклятие временной слепоты и заклятие опьянения. Последние пришлось переделывать, используя антипохмельное и улучшающее зрение заклинания, только с обратным эффектом. Вот тут мне пришлось попотеть. Но результат был ошеломительным. Полевые испытания опьяняющего заклятия я проводила на Злыдне, у которого характер еще больше испортился после встречи с пани Орысей. Как-то поздно вечером в курятнике я отловила птица, при этом несколько раз получив по мягкому месту клювом, принесла его в хату и водрузила на стол, перед бабулей.
— Ну, что начинай, экспериментаторша, — сказала она. — Ты же все хорошо просчитала? А то не хотелось бы остаться с вечно пьяным петухом на руках. Где я еще такого охранника возьму?
— Не боись, вроде все нормально, заклинание пока только пятиминутное, если все пройдет хорошо, сделаю его получасовым.
— Жестоко, но что поделать, — сказала бабуля. — Начинай уже, не тяни, мне самой интересно, что у тебя получилось.
Ну, я и колданула. Угу, что-то все-таки я рассчитала не так. Нет, вел он себя, так как мы и ожидали, весело гонял по хате, снося все на своем пути. Это ничего, этого мы ожидали. Но вот какого он стал цвета! Совершенно дикой попугайской расцветки, которая на петухе смотрелась особенно уморительно, ну а сверху был голубой гребешок. Этот гребешок добил нас окончательно. Мы с бабулей сложились пополам от смеха, а несчастный петух, осмотрев себя в одно из зеркал забился за печь и отказывался вылезать. На уговоры бабуля потратила больше получаса. А потом извлекла бедного, вздрагивающего от пережитого стресса петуха.
— Это у тебя как получилось? — спросила она, поглаживая Злыдня.
— А я знаю? — сказала я в растерянности.
— А он хоть цвет вернет?
— Сложно сказать, — задумчиво потянула я.
— Ладно, покажешь мне свои расчеты, может, и поймем где ты ошиблась, только вот как мы будем соседям объяснять его дикую расцветку пока не расколдуем, я не знаю. Мда, все-таки рановато тебе еще экспериментировать, — вынесла вердикт бабуля.
Вот так, в трудах и заботах пролетел июль. Злыдня мы с бабулей так и не расколдовали. И ходил он у нас по двору раскрашенный под попугая уже никого не стесняясь, видимо окончательно проникнувшись своей уникальностью. Первое время сельчане от него шарахались, а потом привыкли и стали даже гордиться новой породой бойцовских петухов уже не малайских, а крюковских. Даже пару раз пытались потырить яйца, которые снесли наши куры, в надежде, что из них вылупится еще одно такое чудо и породу можно будет закрепить. Бабуля на весь этот цирк смотрела снисходительно.
Я за эти пару недель все же доработала заклинания и они уже такого сумасшедшего побочного эффекта не давали. Испытания проводили на соседском псе Барсике, которого под это дело нам ангажировала Никитична с условием личного присутствия. Ну что сказать, поприсутствовала, умилилась от счастливой, пьяной мордахи Барсика, да и уволокла его домой отсыпаться, крестясь и бурча под нос благодарности всевышнему, что с окрасом ее любимца в этот раз все обошлось. Бедный пес вел себя на удивление тихо и не буянил.
С Никитичной в последнее время творилось что-то странное и непонятное. Она ходила хмурая и задумчивая. Разговорить ее практически не получалось. Но в один из вечеров она просто не выдержала и рассказала бабуле, что ее гложет.
— Настасья, не могу я так больше, он кажный день свою Лили поминаить хоть ее уж и не исчит, сам мне признався, шо толку нет. Однако ж такая тоска у него в глазах, когда он на ейное фото смотрить, такая тоска, ех, кабы он так на меня смотрел! — старушка печально вздохнула и утерла краем платка набежавшую слезу.
— Так это ж твое фото, а ни какой-то посторонней тетки, — сказала бабуля, — когда ты уже ему об этом скажешь? Или так и будешь жить глядючи, как он на твое фото тридцатилетней давности облизывается? Может Лили нужна ему и не из-за внешности, а из-за доверительных отношений, которые у вас сложились?
— Може и так. Я сама уже об этом думала, пора ему сказать, а то как-то недобре это все.
Никитишна махнула рукой и поплелась домой. А на следующий день пришла к нам вся в слезах, рыдая навзрыд и голося на весь двор.
— И на шо я вас послухалась! Зачем я ему усе рассказала! Он теперь уезжаить. Говорить, шо мне не вирить и на грош, шо я обманщица и мошенница, денег из него выдурить хочу! — выла Никитична захлебываясь слезами.
— Так родная, вот выпей, — бабуля подсунула ей успокоительную настойку без валерьянки. Валерьянку после известных событий она в хате не держала. — Ну что, полегчало? А теперь рассказывай, только давай без причитаний и все по сути.
— А шо рассказывать, пошла я к нему пить чай как всегда после обеду, все так хорошо было, благостно, плюшки его любимые принесла. А он мне опять про Лили. Ну, я и не выдержала, усе ему рассказала, даже почту с письмами показала, а то он не верив, шо она энто я. Какой после этого крик поднялся, шо он мне только не наговорив: и шо я обманщица, и мошенница, и я у него мечту украла! А я рази шо плохое хотела? Я ж только женчиной себя рядом с ним почувствовала, подарки получать знаишь как приятно, даже просто безделицу каку дурную, все одно знаешь, что от всей души! И так тепло и хорошо от энтого. А теперь усе! Уедет и не возвернется!