Когда ему было пятнадцать лет, Эхин спросил Ниса, может ли он оставить его семью и попытаться найти свою судьбу. Тот позволил ему уйти, подарил на дорогу коня, меч и копье.
Эхин поступил на службу к тому самому военачальнику, который погубил Тэвиша. За него поручился Нис и его семья. Он легко доказал свое происхождение и стал всадником в тысяче Кайрана.
Каррас много воевал. Иногда он устраивал набеги на соседей, иногда в подвластные ему земли вторгались враги. Иногда нужно было подавить смуту среди ханов-данников.
В первые годы правления Каррас извел под корень знать "бородатых" племен Запада, которые теперь принадлежали киммерийской знати, и понемногу смешивали свою кровь с киммерийской.
Но "плосколицые" племена из глубин Степи сохраняли свой обычный уклад и лишь платили дань великому кагану. Время от времени один из плосколицых ханов решал, что стал слишком могущественным и грозным, чтобы платить кому-то дань.
Тогда против него отправлялись избранные тысячи.
Слишком разделенные между собой, гирканцы с северо-востока не могли угрожать Каганату по-настоящему, но иногда беспокоили границы набегами.
Ни один год своей службы Эхин не провел дома.
Были многолетние походы, из которых одни привозили воза добычи, а другие не возвращались вовсе, убитые в бою или умершие от ран и болезней.
Но Эхин, хотя и сражался в самой гуще боя, всякий раз оставался жив.
Из-за его равнодушия к богатству и всем радостям жизни его называли "дэли" - помешанный. Наверное, он и был таковым.
Эхину нравилась война. Он любил убивать. Смерти он не боялся.
Вот только не хотелось умирать, не исполнив клятву.
За время службы он много раз видел великого кагана. Но всякий раз между ним и владыкой Степи было несколько десятков вооруженных до зубов воинов, которые изрубили бы Эхина на куски, стоило ему обнажить меч.
Однажды Каррас даже подарил ему свой старый халат. Но хотя и в тот раз Эхин был слишком далеко. Каррас, конечно, не своими руками передал ему халат. Это сделал согнутый в поклоне слуга, а великий каган восседал на невысоком помосте, и по обе стороны от него стояли два воина, смотревшие перед собой так, смотрят сторожевые псы.
Эхин, быть может, и попытался бы рвануться к Каррасу, но у него не было с собой даже ножа. Все, вплоть до бритвы у него отняли перед тем, как он смог предстать перед владыкой Орды.
Все это наполняло душу Эхина тоской.
Неужели ему не суждено сдержать клятву? Но тогда он должен прервать свою жизнь, броситься на меч. Ибо, зачем жить тому, кто не в силах идти избранным путем? Кто нарушает клятвы, данные именем старых богов на крови родного брата.
Эхин все чаще задумывался о самоубийстве, когда узнал, что Иргали жив.
Сначала он ликовал, потом впал в ужасную тоску, потом в гнев. Но все эти чувства кипели у него в груди, тогда как загорелое лицо оставалось бесстрастным.
Первые годы после своего спасения, Эхин верил в то, что названный брат чудом выжил. Но со временем эта вера угасла. Степь велика, но не безгранична, и как может в ней потеряться киммериец чистой крови, сын прославленного воина? У человека всегда есть родственники и друзья. Кто-то должен был дать приют второму сыну Брайдена.
Но ни разу, ни у одного походного костра, ни в одном большом становище, ни на торжище, Эхин не слышал о Тэвише, сыне Брайдена-копейщика.
И вот в то время, когда он уже потерял всякую надежду, товарищ по десятке сказал ему, что сегодня в лагерь прибыло пополнение, наемники из-за моря. Среди них есть человек, называющий себя Тэвиш, сын Брайдена. Он просил объявить во всеуслышание, что ищет своего брата.
- Он просил передать тебе, что ему жаль, что вы с ним потеряли друг друга. Он все это время жил у родственников на островах моря Вилайет.
Эхин с досады ударил себя по лбу. Именно об этом он не подумал. Но как эти самые родственники приняли Иргали, который нисколько не похож на подлинного Тэвиша.
Но, поразмыслив, Эхин решил, что все просто. Настоящего Тэвиша островитяне просто не видели. А Иргали, происходивший из "бородатых" гирканцев западной Степи вполне мог сойти за киммерийца, только более смуглокожего и темноглазого, чем обычно бывают люди этого могучего племени. Но за годы жизни вокруг моря Вилайет киммерийцы впитали в себя много разных народов, и среди них встречались люди, сильно непохожие на чистокровных уроженцев далекой Старой Киммерии. Взять хоть Карраса, который похож и вовсе на татага.
Если Иргали знал киммерийский язык и знал семью Брайдена, он легко мог притвориться Тэвишем.
Впервые за долгие годы Эхин был счастлив.
Он даже ощутил в себе нечто, что не сразу узнал.
Радость жизни.
Он больше не хотел умирать.
Эхин пошел на базар и купил там новую одежду. Раб-брадобрей тщательно обрил ему лицо, виски и затылок, а длинные волосы заплел в тонкую косицу, спадавшую с темени.
Почему-то не хотелось, чтобы брат увидел его оборванцем, хотя прежде своим затрапезным видом Эхин гордился.
С новой прической, в новом одежде, препоясанный дорогим мечом иранистанской работы, Эхин должно быть выглядел богатым и привлекательным.
Когда он уже выходил с базара, к нему бросились непотребные девки и стали хватать за руки и одежду, заголяться, предлагая себя.
- Эй, красивый воин! Победи меня, черноокий! - пропела одна из них, темнолицая, явно принадлежавшая к собачьему племени.
Эхин оттолкнул ее и пошел дальше. Женщины его никогда не интересовали. Не интересовали его и мальчики. Однажды Эхин убил человека, предположившего что он - мужеложец. Он просто не понимал этих желаний, хотя телесно был как будто здоров.
Что-то царапнуло его память.
"Почему она назвала меня чернооким?" - подумал Эхин. "Должно быть это просто присловье, она всем так говорит".
Он шел через многоголосую, многоязыкую толчею большого становища. Это был настоящий передвижной город, тут было не меньше десяти тысяч человек, и одного человека можно искать днями напролет, даже если знаешь его. По счастью есть глашатаи.
Но Эхину не нужен был глашатай, он знал, куда идет. Он шел к стоянке заморских наемников. Они прибыли на службу Каррасу, будут драться пешими, бить из огромных длинных луков и метать камни из пращей. Сам Эхин пехотинцев за воинов не считал, но раз уж его брат один из них, то придется присмотреться к ним получше.
На столбе висел медный щит, отполированный до блеска. Рядом было воткнуто в землю копье, с которого свисал стяг заморских наемников.
Улыбаясь счастливой, глупой улыбкой, Эхин подошел к щиту, воображая, как сейчас он обратиться к стражникам, как они выслушают его, как понимающе закивают головами, а потом подойдет Иргали.
Каким он стал? Он высокий или среднего роста? Могучего сложения, или сухощавого? Он веселый и буйный, или мрачный и задумчивый? Чего он добился на службе? Он простой воин-щитоносец или уже стал десятником?
Отполированная медь сверкнула на Солнце, на миг ослепив Эхина. А потом перед глазами его предстал Тэвиш.
Не Иргали, носящий имя Тэвиша, а настоящий Тэвиш, его родной брат. Этот Тэвиш был старше того, которого отец зарезал во исполнение воли великого кагана. Но все равно, Тэвиша никак не могло здесь быть. Да его и не было на самом деле. Образ его расплывался в глазах, очертания его плыли, были неуловимы. И все же Эхин понял, что Тэвиш смотрит на него с тяжелой укоризной.