Это все [слово нрзб] «осенью», когда собираетесь быть в Париже. Впрочем, сейчас ничего нельзя загадывать...
Привет Татьяне Марковне.
Вас. Маклаков
Автограф.
BAR. 5-22.
М.А. Алданов — В.А. Маклакову, 5 сентября 1956
5 сентября 1956
Дорогой Василий Алексеевич.
С удивлением (и, каюсь, с огорчением) узнал из Вашего письма, что Вы только в Париже «увидели живых людей». Неужели в Бадене и еще в другом курорте (в Эксе, если я разобрал?) ни одного знакомого не нашли! Одиночество — хорошая вещь, однако, по-моему, лишь в известных пределах. Мне случается по 2-3 дня не видеть людей (кроме жены), и я не скучаю. Все же 2-3 раза в неделю встречаюсь с Сабанеевым, Адамовичем, ген. Масловским (это здешний библиотекарь, - очень правый и очень милый человек). А так как наши свиданья вчетвером всегда происходят на террасе, облюбованной нами года четыре тому назад кофейни Моцарта, и так как мы обычно выпиваем по стакану вина, то я этим свиданьям всегда очень рад. Между тем Вы гораздо общительнее меня (не говорю уже о том, что гораздо интереснее в обществе), — я и был огорчен, что Вы с месяц ни души не видели. Отчего бы Вам не завести таких дней у себя? Кроме одной бутылки вина и нескольких бокалов, для этого ровно ничего не требовалось бы. Между тем теперь, без Марьи Алексеевны, Вы и в Париже почти не видите знакомых. Если б Вы им сказали, что в такие-то дни рады видеть людей, то меньше скучали бы. Вам, наверное, известно, что Тер-Погосян, Татаринов и другие немногие «отельцы» (от Auteuil) по воскресеньям от И до 12½ утра «заседают» (по той же, в сущности, причине) в «Trois Obus» на Porte S- Cloud[1984]. Но туда ехать Вам далеко, я понимаю.
Я и от других слышал, что Марья Алексеевна чувствует себя недурно. Ездите ли Вы к ней?
К сожалению, не разобрал того, что Вы в конце письма сообщили о литературной работе (эти два слова, кажется, разобрал?). Вам известно, что воспоминания Екатерины Дмитриевны в «Новом Журнале» имеют заслуженный успех у читателей[1985]. Не собираетесь ли и Вы этим заняться? Ведь Вы далеко не всю Вашу жизнь рассказывали и даже в сущности рассказали только малую ее часть, а об эмигрантском периоде не рассказали почти ничего. Если не хотите или не находите возможным при жизни печатать, то Колумбийский Архив с радостью, наверное, принял бы на хранение на условиях, какие Вы укажете (например, никого не допускать к ним в течение пяти или десяти лет). А Вы очень много видели за долгий период времени.
Шлю Вам самый сердечный привет и лучшие пожелания, такие же Марье Алексеевне. Т.М. присоединяется.
Ваш М. Алданов
Говорили ли Вы с В.В. Вырубовым?
Машинопись. Подлинник.
HIA. 2-25.
В.А. Маклаков — M.A. Алданову, 6 сентября 1956
6 Сент[ября 1956[1986]]
Дорогой Марк Александрович!
Наша переписка оборвалась, когда Вы приехали в Лондон, а я 14 Июля уехал в Швейцарию. Оттуда я вернулся в Париж только 19 Августа и рад возможности не только возобновить контакт, но и кое-что исправить в Вашем представлении о себе. Я, действительно, очень скучал в Швейцарии от одиночества. Но это относилось только к Baden'y[1987]: там за три недели моего в нем пребывания я не встретил и не завел ни одного знакомства. Погода была, как везде, неприятная и особенно ненадежная, гулять там негде, да и чувствовал себя утомленным. И потому при первой возможности (получение комнаты в Вех (французы говорят «Бэ», а не «Бекс») я уехал туда — и поселился в Hôtel des Salines, прекрасный отель, кот. в прошлом был полон приятными русскими (начиная с Альперина). У меня была прекрасная комната в верхнем этаже, с видом на Dent du Midi[1988], кот. по вечерам был ярко-розового цвета, а на моем балконе стояли кресло, стол и кушетка. Были и знакомые, но менее интересные, и кроме того мне было трудно ходить, и я еще оказался без слухового аппарата, т. к. оба, кот. я привез, сломались, и я могу поправить их только в Париже, 3 Сентября. И мое главное занятие, кроме случайных разговоров, было чтение. Я это подчеркиваю, т. к. оно знаменовало как бы новую полосу.
Я все-таки не скучал там и мог бы пожить еще дольше, если б меня не потребовала служба, т. е. Офис, где проходила некоторая неожиданная пертурбация, кот. еще конца не предвидится. Вот когда мне пришлось возвращаться через Женеву, где я повидал и Е.Д.
И вот здесь мне хочется кое-что исправить в Вашем представлении о моем пребывании в Париже. Конечно, Париж был пустоват; достаточно сказать, что у меня заболели зубы, и я не мог найти ни одного известного доктора; нигде не отвечали на телефон; все были в отпуску. Не было здесь и многих обычных жителей. Так я не мог дозвониться Татаринову, не видал Вырубова; Тер заехал ко мне, привез с собой Вишняка; Вишняк скоро уехал в Америку, а Тер только занят своим сыном, и кроме одного раза я его не видел. Но главное, что я хочу сказать, — пока между нами, что случайность ли, погода ли, или политическая перспектива удручающе на меня действует; сестра сейчас со мной, но это потому, что тот доктор, кот. ее лечит сейчас, за отъездом Зёрнова, а именно внук П.Б. Струве, сын А.П., находит, что за ней нужен надзор, так что, может быть, еще она будет в Gagny; и хоть ей гораздо лучше, но сердце и кровообращение не в порядке; ей сделали операцию симпатического нерва, и проектировали вторую, кот. она не хочет, и сам Струве не настаивает. Она сидит дома, не выходит, много лежит, но недостаточно отдыхает.
1984
Auteuil — район Парижа, недалеко от Булонского леса; Trois Obus — ресторан недалеко от станции метро Porte de Saint-Cloud.
1985
Воспоминания Е.Д. Кусковой «Давно минувшее», начавшие публиковаться с 43-й кн. «Нового журнала» за 1956 г., печатались затем в том же году в кн. 44 (с. 124-142) и 45 (с. 149-180).