С большой радостью получаем добрые сведения о Марье Алексеевне. Примите и передайте ей наш самый сердечный привет и лучшие пожелания.
Ваш М. Алданов
Машинопись. Подлинник.
HIA. 2-25.
В.А. Маклаков — M.A. Алданову, 24 сентября 1956
Воскресенье
Париж, 24 Сентября 1956
Дорогой Марк Александрович.
Конечно, исполню Ваше желание иметь в переписанном виде то, что Вы не разобрали в моем письме. Но только перепишу без исправлений и развития. На это ушло бы слишком много времени, а момент для этого неподходящий.
У меня всякие осложнения не только в политике, но и в Офисе и, наконец, в здоровье сестры, которую опять скоро придется поместить в больницу. Да и переписывать сейчас некому. Сделаю это в Понедельник в Офисе, а пока буду отвечать на другие вопросы.
Копию письма Родичевой возвращаю. Вы не просили об его возвращении, но мне оно не нужно, у меня есть подлинник. Послал же я его Вам потому, что оно характерно для настоящих настроений. Ведь это форма настоящей «мании преследования»: думать, что поиски Герценовского архива только предлог, чтобы дойти до самой Родичевой, которую будто бы к ней подсылает Бернское советское посольство, значит вообще раздувать безобидный факт, в котором сомнительным было только право кричать «вон».
Сочувствую Вашей мысли собрать для собеседования нескольких людей. Признаюсь, что пользы от этого не жду, так как никаких практических предложений по существу политической обстановки сделано быть не может. Но это нисколько не противоречит моей мысли, что это может быть интересно. Интересно будет наблюдать, как в зависимости от событий в это время менялись люди. Прежние враги оказывались единомышленниками, а друзья — врагами. Эти наблюдения могут навести на кое-какие мысли, но это будет нескоро. То, что сейчас совершается в мире, очень длинный процесс, потому что велика задача ввести в мире мир. Я бы посоветовал одно — не начинайте с большого собрания, чтобы не плодить разочарований. Начните с маленького комитета, о созыве которого не разглашайте, не поручайте кому-либо общих докладов, а просто пусть каждый честно скажет, в чем за это время его взгляды и симпатии переменились. Для начала этого будет довольно.
Иное дело с затеей В.В. [Вырубова], т. е. с объединением масонских организаций. Здесь самая цель постановлена ясно, и никаких препятствий для ее достижения я не вижу. Для меня скорее был загадкой этот «дуализм». Его будет очень легко уничтожить, и я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь стал бы его отстаивать. Но что Вы от этого выгадаете — мне тоже не ясно. И потому при всем согласии моем с этим я пока не отдаю себе отчет, зачем это делается.
Теперь продиктую то, что Вы не разобрали в прежнем письме.
Я сейчас привожу или, вернее, собираюсь привести в порядок свою библиотеку и архивы, и когда держу их в руках, то без всякой системы часто зачитываюсь тем, что в руки попадается. Так было и с Вашими книгами; и тут я констатирую нечто для себя неожиданное; не говорю о Ваших химических и философских опытах: они мало для меня интересны, т. к. выше моего общего понимания. Всего мне интереснее Ваши романические, т. е. романизированные истории, вроде «Истоков» и «Начала конца». В них очень красочно и правдиво описана эпоха и ее деятели. Но кроме этих сочинений, кот. вообще для всех всегда интересны и доходят до шедевров, у Вас есть отрывки настоящей «истории» -где Вы говорите только о лицах, действительно существовавших, об их роли и судьбе. Сюда относятся «Современники» или «Портреты», где не ставится задача изобразить целую эпоху, а только осветить существовавшие личности, их роль и судьбу. Тут нет романсирования [так!]. Это подлинная история отдельных моментов. И я Вам это пишу потому, что всегда искренне восхищался Вашим искусством разгадать и изобразить живых людей. И я завидую Вам потому, что это после Вас останется не как занимательное чтение, а как исторический вклад. И в этом, как я Вам раз говорил, я от Вас отличаюсь, ибо после меня останется только фейерверк, т. е. воспоминание о том, что когда-то нравилось, но уже превращенное сейчас в форму золы.