Беспристрастие, конечно, достоинство, ибо пристрастие может довести и до лжи. Беспристрастных людей нельзя приравнивать к тем, кто, по выражению Лермонтова, «к добру и злу постыдно равнодушны». Человек, достойный этого имени, не может не бороться со злом за то, что считает добром.
Отсюда неизбежность борьбы между теми, кто зло и добро неодинаково понимают, а в своем понимании одинаково искренни. Это тем естественнее, что оба эти понятия между собой тесно связаны и часто представляют только противоположные стороны одного и того же явления. Мы не могли бы определить и даже понять, что такое добро, если бы рядом с ним не было зла. Если на свете есть радость и торжество «победителя», то с ним всегда связано чье-то поражение с знаменитым восклицанием Бренна: «Горе побежденным».
Величайшее творчество человека — религия, которая в Боге видит начало «Добра», около него создала и Диавола, как представителя зла. Борьба между злом и добром заполняет всю жизнь человека, и кажущиеся победы одного над другим оказываются часто преходящими эпизодами вечной борьбы.
В этих условиях, на каких же началах может наступить тот вечный мир, о котором люди мечтали всегда. Его искали на разных путях. Первоначально, что всего проще, на победе сильнейшего, на подчинении всех его воле. Но победа сильнейшего долговечной быть не могла. Она сама объединяла других против победителя, вызывала побежденных к продолжению борьбы на новых позициях, а в победителе воспитывала опасное для всех властолюбие и самомнение. На этой дороге срочного и общего мира найти было нельзя. После многих веков человечество стало искать мира на путях демократии, т. е. в подчинении века воле «большинства заинтересованных лиц». Но тогда обнаружилось, что в большинстве были те же свойства и пороки, которые прежде возмущали в одних повелителях. Новое большинство изображало лозунг «грабить награбленное» и отнимать у других то, что ими было изобретено или сделано. Это приводило к кризису и самой демократии как государственной формы.
Жизнь показала, что людям, хотя в разных размерах, свойственны те же дурные и хорошие стороны. Но противоречия между людьми, которые мешают их соглашению, лежат не в области этих личных их свойств, а в самой же природе людей. Когда в гимназические и студенческие годы я знакомился с философскими книгами, я был очарован изречением английского философа Бэна, что люди все разделяются на две половины: «я» и «не я». И не философ, а дикарь дал понятиям добра и зла правовое определение: «добро — это когда я украду лошадь, а зло — когда ее украдут у меня». В разных формах, но всем свойственно чувствовать так. Устранить же борьбу на этой основе может не победа, не сила, а отношение к самой этой основе.
Ясно, что для достижения общего соглашения «нельзя делать другим того, чего от них не хочешь себе». Это элементарное правило и называется «справедливостью». На этом начале можно выстроить государство, которое «принцип справедливости» будет поддерживать своей организованной силой. Здесь виден выход к общему и прочному миру.
Чтобы дать себе в происходящем более ясный отчет, полезно вспомнить события с началом нашей эры совпадающие. В то время Христос учил не справедливости; он обращался к более высоким и редким человеческим чувствам; заповедал «любить ненавидящих нас», подставлять другую щеку обидчику, насилием не противиться злому и за других жертвовать собственной жизнью. Такие чувства могли быть отдельным людям знакомы и раньше, но хотя просвещенному и могучему Риму они казались безумием, они тогда за собой весь народ увлекали, и этим показались для государства опасными; потому последователей Христа они в цирках, на потеху толпы, травили зверями.
И, однако, это учение тогда победило и было признано государством. Но эта победа для победителей обернулась и тогда своим обычным концом. В них стали проявляться обычные свойства людей и возникать борьба уже между ними. На чем же можно было тогда их между собой мирить? Государство можно было построить на справедливости. Оно могло запрещать людям делать другим то, чего они себе от них не хотят, и этот запрет поддерживать организованной силой. Но как можно заставить любить ненавидящих нас или подставлять свою щеку обидчику? Сам Христос не обещал людям блаженства подобного Царства на нашей грешной земле. Оно было возвещено только после 2-го пришествия и воскресения мертвых, но пока этого не наступило. Сама «Нагорная Проповедь» предполагала на нашей земле существование зла: голодных, гонимых, несчастных, нищих и т. д.