Когда эта речь попала в руки доктора Франклина, находившегося в то время во Франции, он попросил графа Верженна напечатать ее во французской «Gazette», но так и не получил согласия. Дело в том, что граф Верженн был у себя на родине аристократическим деспотом и точно так же боялся примера американской революции во Франции, как теперь некоторые лица боятся примера Французской революции в Англии; дань страху, которую платит мистер Берк (ибо его книгу следует рассматривать именно в этом свете), представляет полную параллель отказу графа Верженна[6]. Но возвращаюсь к более подробному рассмотрению его труда.
«Мы видели, — говорит мистер Берк, — как французы взбунтовались против своего кроткого и законного монарха — с такой яростью, буйством и злобой, каких не проявлял доселе ни один известный нам народ, восставший против самого беззаконного узурпатора или самого кровожадного тирана». — Вот один из бесчисленных примеров того, как мистер Берк проявляет свою неосведомленность насчет истоков и принципов Французской революции.
Нация восстала не против Людовика XVI, а против деспотических принципов правления. Эти принципы исходили не от него, они были заложены в учреждении, созданном много столетий тому назад; они укоренились слишком глубоко, чтобы их можно было (просто) удалить; Авгиевы конюшни паразитов и грабителей были столь чудовищно грязны, что их нельзя было очистить каким-либо иным способом, кроме полной и всеобщей революции.
Когда необходимо совершить что-либо, то следует отдаться делу всей душой и сердцем, или уж не браться за него. И вот подобный кризис наступил; надо было выбирать одно из двух — или действовать решительно и мужественно, или ничего не делать.
Было известно, что король — друг нации, и это обстоятельство благоприятствовало революции. Пожалуй, из всех людей, которых с детских лет готовили к тому, чтобы стать абсолютными монархами, не было еще ни одного, который был бы так мало склонен осуществлять эту форму власти, как нынешний король Франции. Но принципы самого правления оставались прежними. Монарх и монархия существовали отдельно и независимо друг от друга, восстание и последовавшая за ним революция были направлены против упрочившегося деспотизма последней, а не против личности или принципов первого.
Мистер Берк не делает различия между людьми и принципами; поэтому он не видит, что восстание может быть направлено против деспотизма последних, даже при отсутствии подобных обвинений против первых.
Природная умеренность Людовика XVI нисколько не изменила наследственного деспотизма монархии. Все тиранические правления прошлого, имевшие место при этом наследственном деспотизме, легко могли воскреснуть под властью какого-нибудь из его преемников. Просвещенную нацию, какой стала в то время Франция, не могло удовлетворить временное смягчение тирании в царствование этого короля. Случайное прекращение практики деспотизма не есть прекращение его принципов; первое зависит от достоинств лица, находящегося в данный момент у власти, последнее — от доблести и мужества нации. В Англии восстания против Карла I и Якова II были направлены против личного деспотизма этих королей, тогда как во Франции — против наследственного деспотизма существующей формы правления. Но люди, которые, подобно мистеру Берку, способны лишать потомство прав на все времена, основываясь па авторитете какого-то заплесневелого пергамента, не правомочны судить об этой революции. Размах ее слишком велик, чтобы они могли охватить его своим взглядом; в ней проявляется слишком мощный разум, чтобы они были в состоянии его постигнуть.
Но существует много различных точек зрения, с которых можно рассматривать эту революцию. Когда деспотизм господствует в какой-нибудь стране на протяжении столетий, как это имело место во Франции, он воплощается не только в личности короля. Внешне, формально, все выглядит так; но на практике, фактически дело обстоит иначе. Печать его (деспотизма) лежит на всем.
6
Вержен в целях ослабления Англии поддерживал восстание американских колоний и в 1778 г. способствовал заключению союза с Соединенными Штатами Америки.