– Свобода! – шепотом возликовал Порох.
– Ну что, – так же шепотом осведомился, криво ухмыляясь, Ковальски, – этому учат ваши тесты?
– Господи, какой же ты злопамятный… Давай, я первый пойду. Я незаметнее.
Подрывник выскользнул в коридор и, двигаясь бесшумно, словно призрак, стал пробираться под стеночкой. Добравшись до угла, осторожно высунулся и помахал рукой – дескать, все чисто.
– Нам нужно добраться до рубки, – сообщил он шепотом, когда Ковальски снова оказался вплотную к нему. – Вырубим всех и по-тихому повернем судно на другой курс. Или подадим сигнал нашим и подождем подмоги.
– Надо выловить всех. Они могут воспользоваться сигнальными ракетами.
– Чтобы выдать себя береговому патрулю? – хитро улыбнулся Порох. И, видя, как бровь его собеседника ползет вверх, добавил: – Что, непривычно, когда у кого-то еще есть мозги, м?
***
Они добрались до лестницы на палубу, когда услышали посторонний шум. Не сговариваясь, оба нырнули под лестницу и затаились там, моля небеса, чтобы тот, кто шумел, оказался слепым и невнимательным. Пошарив рядом. Порох нащупал нечто, похожее на ком старого брезента. Тот шуршал, однако на судне никогда не бывает полной тишины, и подрывник решил рискнуть. Двигаясь в такт качке, он потянул край рулона на себя, а после, когда его оказалось достаточно, нырнул под его укрытие, сделав жест «пингвину» следовать за собой. Они замерли, прижавшись к полу, как две черепахи, постигающие йогу, и Ковальски в который раз недобрым словом помянул свой рост.
Шаги между тем приближались. Ученый нахмурился – звуки чужой походки сообщали ему, что человек идет не с пустыми руками, и что он осторожен и внимателен. Неужели их противники, пережив неудачное нападение, решили выставить охрану? Что ж, весьма толково, нужно отдать им должное. Если этот неизвестный обнаружит их, нужно действовать молниеносно: с парня станется спустить курок просто от неожиданности…
Шаги замерли над головой. Спустились, переместились вправо. Затем вернулись и затихли. Ковальски задержал дыхание и начал считать про себя. Две минуты он выдержит точно, уповая на удачу. Авось этот соглядатай все же уберется прочь и даст им продолжить путь к рубке…
В следующий момент брезент с них сдернули. Дальнейшие события произошли очень быстро. Порох откатился в сторону, уходя от вероятного огня – совершил профессиональный перекат, практически акробатический, на который, однако, некому было любоваться. Вороненый ствол старенького израильского УЗИ уперся практически в нос ученому, а тот буквально в последний же момент затормозил выброшенную для удара ногу, каким-то чудом не врезав Прапору по коленному суставу.
– Ты?
– Ты?!
========== Часть 8 ==========
Оба они – один округлив глаза, а второй близоруко прищурив, уставились друг на друга.
– Что ты здесь делаешь? – опомнился первым Порох, непонимающе рассматривая младшего из «пингвинов», будто не до конца мог поверить своим глазам.
– То же самое я могу спросить и у вас!
– Мы на задании!
– То же самое могу вам ответить и я!
Ковальски выбрался из-под лестницы и распрямился, моментально вознесшись над обоими собеседниками на добрую голову. Прапор отступил на шаг, окидывая его взглядом, и изумление в нем постепенно вытеснялось каким-то горьким чувством.
– А-а-а, – протянул он. – Понятно…
– Что тебе понятно?
– Все понятно.
– Чудесно, – с непроницаемым лицом кивнул ученый, – В это «все» входят законы термодинамики и принцип работы индукционной катушки?
– А что, – не остался в долгу собеседник, – в «Северном ветре» умничать так же здорово, как среди простых и необразованных нас?
На палубе над их головами заскрипели тросы. Все трое затихли, напряженно вслушиваясь а после Прапор прошипел:
– Убирайтесь отсюда! Нам тут не нужны лишние люди.
– Я правильно понимаю, вы собираетесь втроем взять на абордаж это судно? Без навигатора?
– Вдвоем.
– Еще лучше!
– А тебе какое дело?! – Прапор закусил губу, собираясь не то расплакаться, не то слепо, зло врезать под дых. – Наша жизнь тебя больше не касается! Тебе нет дела до того, что Шкипер себе не находит места! Тебе нет дела до Рико, который плачет по ночам, когда думает, что его никто не слышит! Тебе до меня нет дела!
– Конечно, мне нет!.. – огрызнулся ученый, минуя стадию с бровью и птичьим поворотом головы, как неактуальную. Для таких телодвижений нужна выдержка, а ее сейчас катастрофически не хватало. – Я же бесчувственное бревно, у меня нет эмоций, куда мне до ваших высоких материй! До вашего великого космического знания, недоступного простым нормальным, мыслящим логически, людям!
– Не хочу никого обидеть или задеть, но…
– Заткнись!
– Надо же, как вы здорово умеете орать хором…
– У тебя ведь теперь новые друзья есть, да?! Вот и иди к ним! Они крутые, не то, что мы!
– А тебя не смущает, что вы сами меня выставили, юный безмозглый Прапор? В голову не приходит вспомнить?!
– Тебе просто надо было попросить Шкипера! Только и всего! Он хотел, чтоб ты понял!
– Что понял?! Что только ему можно бить других людей по мордасам?
– Я, опять же, не хочу никого…
– Заткнись!
– Сам заткнись!
– Я не тебе. Я Пороху.
– А, то есть Пороху теперь можно, а мне уже нельзя, да? Я недостаточно хорош для твоего светлого гения?!
– Господи, как был бестолочью, так и остался…
– А ты ведь правда не понимаешь, что наторил, а, Ковальски? Не понимаешь же! Ты не понимаешь, что ты мне жизнь, можно сказать, сломал?!
– Я?! – если можно было чем-то по-настоящему шокировать ученого, то Прапору это с успехом удалось.
– Все, что я знаю – я от тебя знаю! – ткнул тот пальцем в грудь собеседника. – Все, что я умею – почти все, ладно, – я перенимал от тебя! Я с детства привык обо всем, что непонятно, спрашивать тебя! Не знаешь – спроси Ковальски, Ковальски точно в курсе! Ты научил меня читать, писать, считать, и я думал, ты все на свете знаешь!.. Все, все что угодно, что ты не можешь ошибаться! И тут ты… Ты делаешь такое, что все летит к чертям!
– Отсюда мораль, юный Прапор: люди, дьявол их дери, не идеальны!..
Порох переводил взгляд с одного спорщика на другого, едва поспевая за ходом событий. Кажется, оба «пингвина» забыли, где они и зачем, и кричали друг на друга с полной самоотдачей. Маленький Прапор вытянул шею, поднимаясь на носочки, а долговязый Ковальски глядел на него сверху вниз, кажется, просто желая оставаться как можно дальше от собеседника.
– Я думал, ты вернешься! Мы все думали, что ты все поймешь и вернешься! А ты ушел к… к ним! – Прапор ткнул пальцем в сторону маленького подрывника «Северного ветра», но сам для себя неожиданно попал в кого-то другого. Обернувшись, он натолкнулся всполошенным взглядом на многообещающую щербатую улыбку незнакомого, и не вызывающего желания его заводить, человека. Увидев, что он замечен, человек коротко замахнулся тяжелым рыбацким багром, и последнее, что помнил Прапор, была тяжелая тупая боль в затылке.
***
– А ведь больше тут нет гвоздей.
– Не нуди.
– Я констатирую факт.
– Нет, ты нудишь.
– Шкипер пошел брать рубку?
– Должен был. Но он ждал моей отмашки. А я ее не дал.
– Тогда почему его еще не бросили сюда к нам?
– Тебя спросить надо, ты же у нас умный!..
– Могли пристрелить. Могли связать и допросить: ты-то в бессознанке. Или его еще не поймали и тогда у нас есть крошечный шанс.
– Можем покричать, чтобы он нас нашел!
– На месте наших охранников, заслышав шум, я бы пришел с тем багром еще разок.