Выбрать главу

– Суша – это хорошо.

– А если там скалы?

– Что значит «если»?

– Ковальски, ты умеешь утешить, как никто…

– Скалы – это чаячьи гнезда. Материал для растопки, мясо, яйца, копящаяся в выемках дождевая вода. Лично я охотно меняю это все на разбитые локти и колени. А теперь, во имя пространства Хокинга, дайте мне поспать. Боже, Рико, ты стал такой же костлявый, как я…

– Ты просто лежишь ухом на его кобуре.

Но Ковальски их уже не слышал.

========== Часть 9 ==========

Прапор задрал голову и поглядел в небо.

– Когда я был маленьким, – произнес он задумчиво, – я как-то сказал, что хочу быть птицей. И Ковальски мне сказал, что я уже птица. Что когда все время хочешь быть птицей, ею не становишься. А надо ощутить себя ею. И тогда почувствуешь крылья.

– Да, только все равно не полетишь.

– Так есть и нелетающие птицы, Порох.

– Мне этой вашей лирики, видимо, понять не дано. К тому же, мой позывной – «тюлень», а это так далеко от птиц, как лишь возможно.

– Что ты будешь делать, когда вернешься?

– Что буду?.. – Порох задумался. – Наверное, еще раз попытаемся поймать этих браконьеров. Они, верно, ломают голову, кто на них напал, и все валят на конкурентов…

– А я наемся мороженого. Земляничного. Я его очень люблю. Самое вкусное знаешь где? В Глазго. Не знаю, почему.

– Это на тебя похоже, – вздохнул собеседник.

– Нет, ты не понимаешь! – Прапор запальчиво хлопнул себя по колену. – Это как почувствовать себя снова живым. Ради чего еще надо жить? Как раз для этого. Для того, чтобы полюбоваться закатом. Чтобы погулять по первому снегу. Порыбачить в тишине. Почувствовать вкус мороженого. Я считаю - это все очень важные вещи, Порох. Без них как бы и не живешь.

– Ну, сейчас ты можешь любоваться морскими просторами вокруг.

– В каждой ситуации надо искать что-то хорошее… ээээээ! – последний возглас относился к тому, что плот резко качнуло. Последние полчаса просидевший смирно, и обсыхавший на солнышке, Рико внезапно сиганул в воду и саженками поплыл к какой-то видимой лишь ему цели.

– И часто он так? – поинтересовался светским тоном Порох, из-под ладони козырьком наблюдая за происходящим.

– Что именно?.. – Уточнил его собеседник.

– Черт, что опять?!

– Прости, Ковальски! Но на этот раз мы ни при чем.

– Гляди-ка, возвращается. И что-то тащит…

Рико уже привычным движением втянул свое тело обратно на поддоны. Помотал головой, обдавая сидящих рядом веером брызг, и выплюнул добычу. На доски упал уже немного изъеденный соленой водой обрывок ремня. Ковальски спустил очки на кончик носа, рассматривая его, сначала не трогая, а после беря и поднося к глазам.

– Насколько могу судить, перекушен. Знаешь, Рико, ты, конечно, молодец, но…

Диверсант взрыкнул вопросительно.

– Нет, ты молодец. Все хорошо. Держи рыбку… оп! – «оп» закончился закономерно в пасти Рико. – Прапор, ты следил за небом, как я просил? Видел птиц?

– Дай мне эту штуку.

– Птицы были, я спрашиваю, Прапор?

– Дай мне этот чертов ремень!!!

– Тихо, парень. Что ты от него хочешь? Опознать?

– Да, твою налево! Это же Шкипера, да? Это его?! Дай это сюда, слышишь?! Немедленно!

– Прапор, – Ковальски тяжело вздохнул. – Это может быть чей угодно ремень. От чего угодно. Рико просто увидел свидетельство того, что люди здесь бывают.

– Ты сам говорил про течение!

– Да, но Рико знает лишь одно: нам нужен берег, и он ищет все, что может к нему привести. Если бы он был уверен, что это вещь Шкипера, он бы ревел белугой. Но он этого не делает, так не делай и ты. Ты же не глупее Рико, правда?

Прапор отвернулся.

– Я понимаю твое состояние.

– Нет, не понимаешь.

– Парни, не начинайте, – вклинился Порох. – Давайте не здесь. Доплывем до берега, и можете подраться хоть на прибережной линии, в пенном прибое. Кто я такой, чтоб вам запрещать. А здесь, знаете ли, вы не одни. Так что сидите смирно.

– Я бы сидел смирно, если бы меня никто не бесил.

– Знаете, ребята, а я, кажется, понимаю, зачем в вашем квартете Шкипер. Вы просто органически не способны не поубивать друг друга, если рядом нет того, кто на вас прикрикнет.

– Порох, мне кажется, или ты очень хочешь ходить с разбитым лицом?

– Я бы, может, и ходил, но тут, к сожалению, некуда. Иначе поверь, я бы тут не оставался.

– А тебя, между прочим, никто и не держит.

– Парень, займи лучше рот чем-то полезным. Например тем, что вы, «пингвины», зовете едой.

– Порох прав. Как на счет того, чтобы доесть остаток рыбы?

– Если честно, я больше хочу пить.

– Жажда и голод посылают нам сигнал из одного участка мозга. И я рекомендую его немного обмануть. Пока не прикончим остаток, за новой плыть смысла нет.

– Ты так говоришь, будто сам за ней плаваешь…

– Проблема в том, что у меня минус восемь. Если бы рыбу можно было бить из карабина с оптическим прицелом, нет проблем.

Порох всегда счищал мясо с рыбьей кожи, и брезгливо копался там, выбирая и отбраковывая то, что было бы противно взять в рот. Ничего не мог с собой поделать: лучше уж так, чем тебя вывернет за борт.

– М-м, а сегодня хорошая погода.

– Да, спасибо, что заметил.

– Если ты обещаешь обращаться с моими очками осторожно, я могу предложить тебе воспользоваться линзой.

– Подвялить рыбу? Спасибо, соблазнительное предложение, но я боюсь упустить их в море. Это было бы очень некстати.

– Как знаешь.

Порох, перебарывая брезгливость, отправил чистые кусочки в рот, стараясь не думать о том, что именно он ест. И не глядеть на товарищей по несчастью, которых, кажется, сырая рыба не смущала вообще. Откровенно говоря, после его ковыряний от рыбины оставалась в лучшем случае треть, и это только раздразнивало аппетит. В принципе, можно было расковырять и последнюю рыбину, все равно скоро поступит новая. Придя к этому логичному выводу, он подцепил рыбью тушку, однако в этот момент Прапор, милый, добрый и не склонный к злым шуткам Прапор, подбил его под локоть и рыба шлепнулась обратно на доски. Проехала немного на боку, и едва не соскользнула в щель, в последний момент пригвожденная брошенным ножом. Порох какое-то время смотрел на подрагивающую рукоятку, обмотанную кожаным шнурком, а после перевел взгляд на Прапора, желая поинтересоваться, что это было.

– Не делай так, – серьезно посоветовал тот.

– Так это как? Не брать ножом еду?

– Не бери еду, которая лежит возле Ковальски, если только он сам ее тебе не даст.

– Почему? Это ваша «пингвинья» традиция?

– Нет. Просто Рико может тебя ударить. Сильно.

– Но в чем причина?

– В том, что когда-то он спас Ковальски от голодной смерти. И считает себя чем-то вроде ответственного за него теперь. Он же полез в воду именно потому, что у того живот подводило, вспомни.

– Господи.

– Ковальски!

– Да?

– Передай Пороху рыбину. Если Рико ее еще не прикончил.

– Еще нет. Дай мне это, Рико. Нет, я не хочу есть, просто дай… вот так…

А через десять минут Порох уверовал в судьбу.

***

Они услышали шум винта все вместе. Задрав головы и прикрывая глаза от солнца, они все – даже с близорукостью – без труда выделили темное пятнышко на небе. Вертолет. Это определенно был вертолет.

– Интересно, кто внутри, – заметил Ковальски. – Я бы все же предпочел скалу…

– Думаешь, это могут быть хозяева корабля?

– На их месте я бы так и поступил. А увидев внизу нас, решил бы, что нашел отличную мишень.