Рядовые - те не выглядели настолько любезными, как их капитан, но раз они рядовые - их дело маленькое. Их командир посадил пассажиров на броню вскоре по выезде из замка Брянск, заранее обеспечив им прекрасный наблюдательный пост.
А вот убрать их с брони мягкому капитану будет ой-как-непросто! - понимали братья, исподтишка перемигиваясь. Там, под самым Брянском, наблюдать было и правда нечего, но дальше-то ехать предстоит - через посты мьютхантеров. Рано или поздно капитану захочется спрятать что-нибудь секретное от их наблюдательных глаз, но как он это сделает, если от самого Брянска им предоставлена полная свобода? В ожидаемом итоге - полное торжество разведки!
Позже Горан догадался, что капитан всё-таки непрост. Может, он с самого начала не стелился перед ними, а просто "заговаривал зубы"? Когда их головной БТР вырвался вперёд, а остальные две машины после этого пропали из виду до конца поездки, Багров ничуть не озаботился, значит - заранее знал, что к чему.
Близнецы прилежно запоминали дорогу, готовясь увидеть главное - посты мьютхантеров - чтобы затем нанести их на карту. На одну из тех запутанных карт этнического районирования, которые придётся составлять в принятой на себя роли "этнокартографов".
Дорога... Чёрт знает, что за дорога! Их специально повезли по ней. Начать с того, что она первым делом повернула на северо-запад - далеко в сторону от цели, а после запетляла, да так, что у братьев сложилось впечатление: БТР Багрова по широченному кольцу объезжает Брянск. К тому же дорога содержалась в ожидаемо скверном состоянии. Создавалось впечатление, что по ней никто не ездил давным-давно, и вот теперь сию древность решили показать археологам.
Ладно бы только это - но капризная дорога ещё время от времени пропадала. Уходила в низины, залитые водой. Это притом, что дождей здесь не случалось более месяца. Значит - разливы грунтовых вод. Значит, этот путь заведомо не годится для стремительных маршей бронетехники.
Время от времени БТР буксовал, плевался грязью - и тогда положение словенских учёных на заляпанной броне выглядело незавидным. Правда, они мужественно отплёвывались и в один голос заверяли капитана, что "ещё посидят на броне и дальше, гораздо дальше".
А ночью началось полное бездорожье. К утру - прошли сутки с момента выезда из Брянска - Горан пытался добиться у водителя, знает ли он, куда ведёт БТР. В ответ - ноль реакции.
Сутки блуждания неизвестно где, вдали от остальной экспедиции - виданное ли дело?
Теперь они в негодовании обращались к Багрову, а тот - какова ирония - вежливо отказывался понимать их косноязычные речи.
10. Веселин Панайотов, этнограф
После ночной разгрузки ящиков БТР вызывал у Веселина ассоциацию с разношенной обувью. Теснота ушла. Все солдаты при желании теперь могли бы легко разместиться внутри машины. Задним-то числом стало понятно, отчего они в большинстве загорали на броне: их места занимали товары для "мьютхантеров".
А накануне-то Панайотову и невдомёк было, что БТР слегка перегружен. Думал, так и надо. Вот стыдобище: и этот горе-этнограф собирается наблюдать за особенностями мутантского быта!
Наутро разговор с Милорадовичем всё же возобновился, и - вовсе не по инициативе профессора. Веселин сам не вынес недосказанности и обратился к старому сербу, едва тот продрал глаза. То есть - поздним утром, когда солнце уже просвечивало размытым пятном сквозь тяжёлые низкие тучи, заглядывая даже в люки БТРа над их головами.
- Я думал ночью над вашими словами, - признал Панайотов.
Ратко Милорадович ободряюще улыбнулся. Славомир Костич - ещё один сербский учёный - вопросительно поглядел на ночных спорщиков и вздохнул, будто бы сожалея, что проспал интересный обмен мнениями.
- О чём вы говорили, если не секрет? - поинтересовался Костич.
- О двух вещах. О "мьютхантерах" и о наших научных целях, - ввёл его в курс Веселин.
- И к чему пришли? - задал вопрос Милорадович, проявляя в тоне куда как меньшее любопытство по сравнению с Костичем.
- Не могу не согласиться, что научные задачи нашей экспедиции... Ну, не то, чтобы не серьёзны. Они просто принесены в жертву, - Веселин сокрушённо развёл руками.
- В жертву кому? Или чему? - тут же ухватился за произнесённое этнолингвист. Его интерес прямо-таки вспыхнул и сосредоточился на подтексте. Въедливый старичок. Не успокоится, пока не превратит любое сообщение в ясное до мелочей. А сам-то - изъясняется намёками.
- Вненаучным целям! - как ни хотелось Веселину ответить уклончиво, а вышло довольно-таки прямолинейно. Или его слишком однозначно поняли Милорадович и Костич? Скорее, второе.
Сербы согласно закивали. Мол, им-то ясно, чьи цели подразумаваются: господина начальника экспедиции. Что его интерес к мутантам далеко не познавательный, это видно сразу. Какова культура мутантов, пану Кшиштофу даже не важно; ему только принципиально, чтобы эта культура была. Ею многоуважаемый пан кормится.
- Вы хотите сказать, что наша этнографическая экспедиция - лишь ширма, которая прикрывает какие-то другие дела пана Щепаньского? - ну вот, Милорадович снова всё истолковал с опасной точностью.
- Может, имеете предположение, какие именно? - ввернул Костич.
- Политика, конечно, - нехотя ответил Веселин. Негоже обсуждать начальника за его спиной, каким бы политиканом он ни был.
- "Политика", говорите? - усмехнулся Костич. - Ну да, думаю, и она тоже. Где политика, там и пропаганда, а за ними скрывается что-то ещё. Угадаете ли, коллега Веселин?
- Думаю, разведка, - неожиданно для себя ляпнул Панайотов. Как-то сгоряча, не подумавши. Веселин тут же обругал себя наивным болтуном, которому из-за длинного языка светят заслуженные неприятности.
- Браво! - тут же произнёс Костич. И что он имел в виду? Чему браво: смелости, или же глупости - вот как стоит вопрос. Да и не в оценке Костича дело: как бы ни аплодировал старик твоему промаху, это - промах.
Верно, на лице Веселина отразились волнение и досада, отчего Ратко поспешил его успокоить:
- Ваше прозрение останется между нами, коллега.
Ну, это-то - да. Что Милорадович ничего не скажет Щепаньскому, сомнений никаких. Они толком и не разговаривают - два патриарха, два учёных-соперника. И Костич не скажет. Солдаты, которые ночью отгружали оружие неизвестным - и подавно. Но слух-то пойдёт: "Панайотов сказал...", "обвинил самого пана Кшиштофа...", "ай да смельчак этот Панайотов!"...
В сущности, секрета в том особенного нет: едва ли не все коллеги знают, что Щепаньский сотрудничает с разведчиками. Знают, откуда к нему приходит столько денег на научные проекты - не от коллекционеров народной утвари. Но одно дело знать, другое - языком трепать. Ишь, разоблачитель нашёлся. Поехал в экспедицию Щепаньского, чтобы обсуждать начальника прямо за его же спиной! А на чьи деньги поехал? Тоже на "шпионские"? Тогда чем ты сам его лучше?
- Наша экспедиция взрывоопасна, - усмехнулся Костич. - Щепаньский бесится и на ровном месте, так что любой донос грозит открытым конфликтом. И в результате наша поездка утратит всякий научный смысл. Даже тот "не слишком серьёзный", который был возможен.
Веселину осталось кивать. Всё так: пан Кшиштоф тем легче пойдёт "в разнос", что научные цели экспедиции ценит изначально невысоко. Поэтому его коллегам важно сохранять хоть видимость лояльного отношения. Хоть бы коллегам - потому что русским военным терять нечего. Уж эти-то запросто пойдут на обострение. Никакой польский профессор им не указ, а его гнев - ничуть не основание прекратить отгрузку оружия. Стоит кому-то только донести... Но Веселин Панайотов этим кем-то точно не будет.
- Я тоже не стану распространяться о том, что видел этой ночью, - пообещал болгарский этнограф коллегам. Молвил громко и торжественно - с тем расчётом, чтобы его услышал и капитан Нефёдов. Тот как раз примостился неподалёку, прихлёбывая кружку чая, нагретого от жара дизельного двигателя.