Еще год прошел в колебаниях: рожать, не рожать? В сорок три решилась: пошла на осмотр. И… не услышала ничего утешительного. Врач-гинеколог посмотрела с жалостью:
– Что ж вы, милая, до последнего тянули? Вам теперь и забеременеть большая проблема, у вас вон уже пременопауза. Цикл плавает, в правом яичнике киста. Лечиться будем или рожать? А потом лечиться.
Так Софья оставила мысль о ребенке. Принялась старательно лечиться, заботиться о своей внешности. Раз такое дело, надо удвоить усилия. Хотя зеркало говорило: все еще хороша. Не прежняя Сонечка, румяная девушка с темной косой в руку толщиной, а солидная дама с элегантной прической, с годами не располневшая, как большинство ее рожавших ровесниц. Стройная, подтянутая, знающая себе цену. Софья Львовна.
Предстоящая встреча с профессором Ройзеном ее волновала. Работать рядом с таким человеком большая честь, да и деньгами наверняка он не обидит. Гонорары у Марка Захаровича, по слухам, заоблачные.
Все-таки оделась строго. Как ответственный работник, без всякого намека на кокетство. И косметики минимум, тушь для ресниц, капелька румян и почти бесцветная губная помада. Пришла в клинику без десяти четыре и сразу на рецепцию. Подошла, представилась.
Секретарша оказалась смазливой девицей лет двадцати, это явно не та дама, что разговаривала с Софьей Львовной по телефону. У той голос был старше и значительнее. Но быть может, собеседование назначила личный секретарь профессора Ройзена, а эта девица так называемая «разводящая»?
– Здравствуйте, Софья Львовна, – приветливо улыбнулась секретарша. – Мы вас ждем. Вы записаны на четыре часа.
Софья машинально отметила: очень хорошенькая. Не чурается Марк Захарович красивых женщин. Это приятно.
– Так мне можно пройти к Ройзену? – немного волнуясь, спросила она.
– Да, конечно. Можете пока присесть на диванчик перед телевизором, он вас пригласит, как только освободится.
– Ах… Так он занят?
– У доктора Ройзена весь день расписан, – улыбнулась девушка. – Так что вам повезло.
Она разговаривала с Софьей Львовной как с больной, видимо, это особенность профессии. Девице за то и платят, чтобы она действовала на пациентов успокаивающе, не дай бог, не спугнула бы, ведь на визит к психиатру не просто решиться, даже больным венерическими заболеваниями симпатизируют больше, чем людям с психическими отклонениями. Общество напугано сообщениями о кровавых маньяках, журналисты стараются вовсю. Софья Львовна сочла унизительным устраивать разборки с какой-то безмозглой девицей, напоминать, что она пришла на собеседование, а не на консультацию. Придет время – поставит ее на место. Сейчас главное – добиться аудиенции у Марка Захаровича. Расположить его к себе, показать товар лицом.
Ждать пришлось недолго. Ровно в четыре дверь кабинета открылась и на пороге появился коротко стриженный темноволосый мужчина:
– Софья Львовна? Проходите, пожалуйста.
Она, слегка волнуясь, встала. Профессор Ройзен был невысокого роста, худощавый и, как ей сначала показалось, очень уж молодой. Но потом она разглядела и седину в волосах, и темные круги под глазами, и глубокую вертикальную складку на лбу. Просто истинный возраст Марка Захаровича скрывали очки со слегка затемненными стеклами в тончайшей, почти невесомой золотой оправе. «Полторы-две диоптрии, – оценила она. – Минус, не как у меня плюсовые». Еще у него оказалась ненормально большая голова, непропорциональная его росту, наверно, поэтому доктор Ройзен и стригся так коротко. Этот недостаток внешности сразу бросался в глаза. Не будь он светилом науки, про него сказали бы: карлик с огромной головой. Но наличие ученой степени и мировая известность делали этого карлика великаном. А голова? Да, большая. А какая у него должна быть голова?
Зато небольшая близорукость, вследствие которой ему пришлось носить очки, была доктору Ройзену к лицу. Очки ему шли, и подобраны они были с большим вкусом, да и стоили немало. Как показалось Софье Львовне, он немного нервничал. Видимо, разговор с ее предшественником (или предшественницей) был непростой. Собеседование – мероприятие чрезвычайно ответственное и для работода-теля, и для соискателя. Софья Львовна прекрасно это понимала и старалась не дрожать. Ей уже стала передаваться его нервозность. Профессор Ройзен пропустил ее вперед и плотно закрыл дверь кабинета.