В залив ползли волны, тяжелые и темные от ряби. Они ударялись о камни, плющились, отползали назад, готовясь для нового удара, закручивались пружиной.
Над озером стоял грохот.
10
Артем и не думал, что легкие шторы из дешевого ситца так украсят не только окна, всю комнату: потолок, стены, углы. Даже громоздкая русская печь, и та будто принарядилась. Веселый желтый свет, исходящий от окон, мягко сглаживал трещинки и потеки, затушевывал их.
Некрашеные книжные полки пахли сосной, были золотисты. Артем протер тряпочкой корешки книг, которые удалось привезти из города и купить в Ключах, — были, в основном, сборники стихов и учебники по лесному делу. Отошел полюбоваться. Интересно, понравятся ли Рите его столярные изделия? «Должны понравиться, — решил он. — И вообще ей теперь в комнате покажется наряднее». В последнее время он часто думал о Рите, и светло ему становилось в такие минуты.
Он весело подмигнул деревянному соболю, который настороженно глядел на него с полки. Этот корень, отточенный волнами до поразительного сходства со зверьком, Артем нашел на берегу и был благодарен воде за подарок. Там много валялось фигурок зверей, иные пока лишь заготовки. Волнам долго бить их о скалы, катать по песку — ваять волков, медведей, извивающихся змей и другую живность.
Оставалось вымыть пол. Дела этого Артем не любил. Ползая на коленях с тряпкой, злился на себя, что накопил столько грязи. Всюду пыль и собачья шерсть, хоть не пускай в комнату кобеля, пока не вылиняет окончательно.
Только подумал о собаке, Норд добродушно взлаял на крыльце, словно здоровался.
Выскочил на крыльцо с тряпкой в руках, сердце заторопилось. Думал, идет Рита, но встретил Ивана.
Одет лесничий необычно. Вместо выгоревшей, прожженной у костров штормовки, в которой Артем привык его видеть, на нем черный костюм, треугольник белой рубашки разрезан галстуком. Иван слегка приволакивал ногами по привычке, хотя на ногах были не тяжелые сапоги, а начищенные до блеска полуботинки.
Иван, не поднимаясь на крыльцо, заглянул в желтый полумрак комнаты. Низкое вечернее солнце пробивало шторы неярким светом, отчего они казались еще наряднее.
— Еропла-ан… Уж не жениться ли собираешься? Прибарахлился вон. Шторы повесил.
— Да ну тебя, — смутился Артем.
— А что, невеста у нас есть. Чем плоха Рита? — и увидел, как отчаянно заалел его помощник. — А покраснел-то, покраснел… Угадал я, значит? А что, женись. Вот тогда ты у нас осядешь. Это уж точно.
Иван недовольно отогнал Норда, который обнюхивал его, как незнакомого, с некоторой настороженностью.
Артем заметил, что одежда на Иване сидит мешковато, и тот, видимо, мается в ней. Движения стеснены: ни сядь, где хочешь, ни прислонись. Он чуть было не присел на чурку, но тут же одумался и рассмеялся:
— Отвык, понимаешь, от костюма. В городе носил, все было нормально, а сейчас, как корова в хомуте.
— А куда так вырядился? — поинтересовался Артем.
— Как куда… К Матвею, то есть к его жене, — и поторопил: — Сворачивай все это да одевайся.
Артем знал, что у Веры, жены Матвея, день рождения. Главный лесничий об этом в конторе еще днем говорил. После обеда исчез, потом Артем видел, как Матвей ехал на телеге от магазина к своему дому. Одной рукой правил Карькой, другой придерживал что-то громоздкое, покрытое брезентом — видимо, продукты и водка. Матвей не пригласил Артема, и помощник лесничего нисколько не обиделся: значит, есть своя компания.
— Меня не приглашали, — сказал Артем, полагая, что Иван зовет его к Матвею на свой страх и риск.
Лесничий недоуменно поднял выгоревшие брови.
— Ты слышал, когда Матвей об этом говорил?
— Слышал.
— Ну, а чего? Пригласительных билетов у нас не раздают. У кого праздник — вся деревня валит без разбору…
Не без робости подходил Артем к дому Матвея. Из открытых окон неслись музыка и приглушенный говор многих людей. Возле калитки приотстал, пропуская вперед Ивана, и тот укоризненно покачал головой, видя такую его неуверенность.
Однако все оказалось проще. В кухне, где жарко полыхала печь, их приветливо встретила Вера — курносенькая толстушка, раскрасневшаяся, нарядная. Белое шелковое платье было ей узковато. В волосах, закрученных на затылке тугим узлом, белела ромашка.
— Кого тут за уши тянуть? — спросил Иван весело.
— Ой, спасибочко, спасибочко!..
Вера потащила гостей в комнату, где было сине от табака, пахло духами и нафталином.
Там вдоль стен, на диване, на заправленной клетчатым одеялом кровати, на скамьях и стульях чинно сидели гости. На двух сдвинутых посреди комнаты столах, накрытых белыми скатертями с кисточками, стояли запотелые водочные бутылки, на тарелках лежал нарезанный хлеб, огурцы, в блюдцах краснел винегрет.