Однако после вечернего чая старец опять пригласил мастера приходить к нему на следующий день после ранней обедни пить чай. “Что за чудеса! — думал мастер, — уж не смеется ли старец надо мною!” Но не видно было, чтобы старец смеялся. Мастеру уже и досадно стало — из-за старца он мог потерять выгодного заказчика. Однако делать было нечего: перечить старцу было неудобно, и мастер снова явился к старцу после ранней обедни пить чай. Уже и чай этот стал ему не в сладость. Старец принял его еще ласковее. Посидели, поговорили, попили чайку. “Ну, друг, — говорит старец, — приходи и сегодня вечером перед вечерней, посидим!”. Рассердился мастер: “Горе мне, — думает, — пропал мой заработок! Третий день не выпускает меня старец из обители! Какой же он после этого прозорливец!”. Но уже теперь ему было все равно, и он перед вечерней снова пришел к старцу. Старец опять напоил его чаем. А на прощанье сказал: “Завтра после ранней обедни приходи ко мне еще раз попить чайку, и после того — поезжай с Богом!” Чуть не заплакал мастер, но и на этот раз послушался старца. Провожая на другой день мастера, старец сказал ему: “Спасибо тебе, друг, что послушал меня! Бог сохранит тебя!” Впоследствии оказалось, что в течение этих трех дней и ночей, пока старец удерживал мастера в Оптиной Пустыни, два бывших его подмастерья, зная, что он будет возвращаться домой из монастыря с большими деньгами, стерегли его в лесу на Калужской дороге с целью убить и ограбить, но, не дождавшись, вынуждены были отказаться от своего намерения. Заказчик же, которого мастер считал уже потерянным, не мог по своим обстоятельствам приехать к нему в условленное время и приехал после.
В. В. Розанов в своей статье о старце Амвросии рассказывает трогательный случай, в котором ярко обнаружилась заботливая любовь старца к несчастным. Я не могу передать этот рассказ с присущей В. В. Розанову выразительностью и передам его, как сумею. В одном городе одной из центральных губерний молодая девушка, дочь богатого старозаветного купца, по неопытности, доверчивости и увлечению совершила тяжкий грех. Когда последствия греха стали ясны, рассвирепевший отец не вынес семейного срама, проклял дочь и выгнал ее из дому. Как и все несчастные в тех местах, потерявшие дорогу люди, молодая девушка кинулась к старцу Амвросию искать у него утешения и совета. Старец обласкал ее, успокоил и поместил у своих знакомых, не то в Вязьме, не то в Смоленске, где она благополучно и родила сына. Старец не оставлял ее и аккуратно посылал ей свое ежемесячное пособие. Молодая женщина знала живопись и стала писать иконы, чем и зарабатывала хлеб себе и своему сыну. Несколько раз в год она приезжала с мальчиком к отцу Амвросию, и тот их всегда принимал с неизменною ласкою. Поездки к старцу для мальчика всегда были праздником, и он чувствовал себя у старца, как дома: бегал по кельям и прыгал по стульям и диванам. С течением времени и суровый отец примирился с дочерью, помогал ей и полюбил своего внука.
У того же В. В. Розанова есть рассказ о том, как одна бедная вдова священника привезла к старцу своего беспутного сына — пьяницу, которого никакими увещаниями, никаким лечением не могли отучить от его порока. Старец предсказал ей, что этот горький пьяница не только исправится, но женится, будет священником, и его мать будет жить при нем и на своих руках будет нянчить его детей, своих внучат.
Такое невероятное, счастливое предсказание даже смутило мать пьяницы, и она усомнилась в прозорливости старца, но в конце концов слова старца исполнились с буквальною точностью.
В 1894 году, спустя три года после смерти о. Амвросия, я был в Оптиной Пустыни. Вся окрестность еще полна была воспоминаний и разговоров о нем. Мне лично пришлось идти из Козельска в Оптину Пустынь с одной старухой, городской мещанкой. И она мне рассказала: “У меня был сын, служил на телеграфе, разносил телеграммы. Батюшка знал и его, и меня. Сын часто носил ему телеграммы, а я ходила за благословением. Но вот сын мой заболел чахоткой и умер. Пришла я к батюшке — мы все к нему шли со своим горем. Он погладил меня по голове и говорит: “Оборвалась твоя телеграмма!” “Оборвалась, — говорю, — батюшка!” — и заплакала. И так мне легко на душе стало от его ласки, как будто камень свалился. Мы жили при нем, как при отце родном. Всех он любил и обо всех заботился. Теперь уж нет таких старцев. А может быть, Бог и еще пошлет!”.
Одна молодая француженка, католичка, по смерти любимого ею человека испытывала сильную тоску и обратилась к старцу с письмом, ища у него нравственной поддержки и совета. Старец ответил ей задушевным письмом, убеждая иметь веру в Бога и полагаться на волю Божию.