Жизнеописание старца Амвросия полно рассказов о многочисленных случаях его сострадательной любви к людям и его прозорливости, но мы не имеем возможности по памяти воспроизвести из здесь14. Кажется, в 1875 году приехал в Оптину Пустынь бывший русский консул в Турции, К. Н. Леонтьев, известный писатель и философ. Не застав о. Амвросия в скиту, он отправился на его лесную дачу, в глубину соснового бора, куда старец любил уединяться с целью отдохнуть от своей ежедневной суеты. Там он увидел старца, окруженного народною толпою. Он рассказал старцу о своих внутренних переживаниях, о своем обращении к вере, о чуде, бывшем с ним на Афоне, об афонских старцах. Это свидание определило дальнейший жизненный путь Леонтьева. Он поселился в Оптиной Пустыни, вблизи старца, в дому, который получил наименование консульского, и прожил там более пятнадцати лет. Незадолго до кончины о. Амвросия Леонтьев по его указанию переехал в Троице-Сергиеву Лавру, в Черниговский скит Божьей Матери, принял там монашество и скончался, кажется, в 1892 году. В 1878 году приезжали к о. Амвросию Достоевский с Вл. Соловьевым. Несколько раз бывал у о. Амвросия и гр. Л. Н. Толстой.
В последние годы жизни о. Амвросия, когда его имя было уже известно всей России, день его распределялся так: он просыпался очень рано, часа в четыре или пять утра, но по своей болезненности, немощи и постоянной усталости от множества посетителей поднимался иногда с большим трудом и неохотою, со стонами и охами, умывался теплою водою, не сходя с кровати и стоя на ней на коленях. Затем келейники вычитывали ему утреннее правило. Во время чая келейники, по просьбе и поручению разных лиц, задавали ему вопросы о тех и других предметах.
Напившись чаю, о. Амвросий принимался за корреспонденцию. Корреспонденция его была огромная. Иногда он получал до шестидесяти писем в день. На некоторые письма, в делах важных и интимных, он отвечал собственноручно; на другие письма диктовал ответы своим секретарям, сам же только подписывал их; на третьи письма поручал отвечать, давая только указания для ответа. Так проходило утро часов до восьми, до девяти.
В это время уже собирались понемногу посетители, желавшие лично видеть старца. Мужчины приходили изнутри скита и собирались в сенях перед дверью, которая еще была заперта. То и дело раздавались звонки, и к выходившему келейнику обращались с просьбами доложить старцу о желании видеть его. Келейник отвечал, что старец сейчас занят письмами и просил обождать немного. В это время с наружной стороны скита хибарка наполнялась посетительницами. Мало-помалу нетерпение посетителей и на мужской, и на женской половине все более возрастало, звонки становились чаще и сильнее, келейника начинали упрекать в том, что он не докладывает старцу. Келейник передавал все эти речи старцу, а старец, поглощенный письмами, рассеянно отвечал: “Попроси подождать”. Желая протянуть время, келейник иногда спрашивал посетителей: “Да как о вас доложить?” Каждый говорил ему свою фамилию и откуда он приехал, но келейник, конечно, не мог всего этого запомнить и, войдя к старцу, говорил: “Там, батюшка, собрались разные народы — московские, смоленские, вяземские, тульские, калужские, орловские — хотят вас видеть”. Наконец, старец оканчивал свою переписку. Входные двери открывались, и посетители наполняли назначенные им помещения, коридорчик, зальцу, хибарочные помещения и т. д. Через некоторое время выходил старец. Он был довольно высокого роста, немного сгорбленный, худощавый, бледный, с довольно длинной редкой бородой, с живыми, добрыми и проницательными небольшими глазами, в ватном подряснике и в ватной камилавке на голове, с четками в руках. Когда он снимал камилавку, открывался большой, умный лоб, увеличиваемый лысиною. Выйдя из своей кельи, старец сперва направлялся на женскую половину, в хибарку. Входя в хибарку, старец благоговейно молился перед большою иконою Богоматери “Достойно есть”, присланною с Афона, и начинал благословлять кинувшихся к нему женщин. В летнее время, когда бывало особенно много посетителей, старец через хибарку выходил в лес, под открытое небо, и там обходил и благословлял собравшихся, останавливаясь с тем или другим, чтобы выслушать вопрос и дать ответ. И с какими только просьбами и жалобами, с какими только своими горестями и нуждами ни приходили к старцу люди! Одна крестьянка со слезами просила его научить ее, чем кормить порученных ей господских индюшек, чтобы они не дохли, и старец, расспросив, как она их кормит, давал ей соответствующее наставление. Когда ему указывали, что он напрасно теряет с нею время, он отвечал: “Да ведь в этих индюшках вся ее жизнь”.
14
Интересующиеся пусть смотрят мою книгу “Жизнеописание оптинского старца иеросхимонаха Амвросия” Изд Козельской Введенской Пустыни 1912 г. 420 с.