По благословению старца шамординские сестры во всех своих монастырских нуждах старались сами себя обслуживать: сами вели все свое хозяйство, занимались полевыми работами, работали в мастерских — швейной и сапожной, пекли хлебы, вели молочное дело, занимались в иконописной мастерской, сами золотили и чеканили иконостас в своем храме, производили эмалевые украшения на иконах, делали тонкую художественную работу — вышивали золотом и шелками, писали красками на атласе, вышили, например, и написали красками великолепное художественное золототканое изображение Тайной Вечери на передней стороне малинового бархатного напрестольного одеяния и даже устроили собственную типографию. Не чуждались они и самой тяжелой, черной работы: например, сами копали канавы для укладки фундамента при постройке церкви. О. Амвросий заботился о том, чтобы в его обители процветали не только молитва и труд, но и дела милосердия и помощи нуждающимся. Поэтому по его благословению в Шамордине был открыт детский приют, была устроена богадельня для не способных к труду и беспомощных старух, не только монахинь, но и мирских, и открыта школа для приходящих крестьянских девочек.
Каждое лето о. Амвросий приезжал в Шамордино, чтобы лично руководить жизнью сестер обители как духовною, так и хозяйственною. Эти приезды старца были величайшим праздником и радостью для обители. Всех сестер охватывало особенное одушевление и усердие к своему делу. Каждой хотелось быть замеченной старцем, услышать от него похвалу или хотя бы простое ласковое слово. Старец обходил все помещения обители, наблюдал за ходом работ, вникал во все подробности, указывал, направлял в надлежащую сторону. Его неутомимыми постоянными помощниками, с любовью заботившимися о юной обители, были скитоначальник о. Анатолий, о. иеромонах Иосиф, будущий преемник старца, о. Венедикт, будущий заместитель о. Анатолия, о. Иоиль, наблюдавший за постройками, о. Пиор, будущий духовник обители и другие братья из Оптиной Пустыни. В самой же обители первою и незаменимою исполнительницей воли старца и руководительницею сестер была начальница обители, схимонахиня София, память которой глубоко чтится в обители, считающей ее праведницею. Сам старец, когда получил известие о кончине матушки Софии, умершей еще не в преклонных летах, сказал: “Ах, мать! Обрела благодать у Бога!” Преемницей матушки Софии была слепая игуменья Евфросинья, после которой управляла обителью игуменья Екатерина, а затем игуменья Валентина, при которой и произошел большевистский разгром монастыря. Игуменью Валентину мне пришлось видеть и знать лично. Она происходила из купеческого звания, Калужской губернии, и говорила чистейшим калужским наречием. Еще до поступления в монастырь она приняла тайный постриг, так как по семейным обстоятельствам не могла открыто поступить в монастырь. Она была для всех примером смирения, кротости и усердной молитвы. Высокая, бледная, с благообразным лицом и добрым взглядом темных глаз, тихая и скромная, вся окутанная черным покрывалом монашеских одежд, она невольно располагала к себе сердца всех узнававших ее. Немало было в Шамордине и других монахинь высокой духовной жизни, истинных подвижниц и тружениц Христа ради, имена которых я считаю преждевременным называть: но не могу не отметить того особенного, светлого, радостного и благожелательного настроения, которым были проникнуты все шамординские сестры: мне никогда не приходилось наблюдать в них напускного, внешнего, неискреннего благочестия. В этой обители удивительным образом успели сочетаться культурность и просвещенность русской образованной женщины с благоговейною настроенностью верующей народной души.
Удивительное впечатление оставляло в душе время пребывания в Шамордине чудотворной Калужской иконы Богоматери. Эта икона, обычно пребывавшая в селе Калуженке, неподалеку от Калуги, летом странствовала по городам и селам Калужской епархии и в июле достигала Шамордина.