Саша Аранго
Правда и другая ложь
© 2014 by C. Bertelsmann Verlag, Munchen, a division of Verlagsgruppe Random House GmbH, Munchen, Germany
© Перевод. А.Н. Анваер, 2014
© Издание на русском языке AST Publishers, 2016
I
Плохо дело. Одного взгляда на картинку было достаточно, чтобы мрачные предчувствия последних месяцев подтвердились. Был четко виден скрюченный эмбрион, похожий на головастика. Один выпученный глаз смотрел прямо на него. А это что? Нога или щупальце на хвосте дракона?
Моменты полной уверенности случаются в жизни довольно редко. Но в этот миг Генри отчетливо увидел будущее. Этот головастик будет расти и в конце концов станет личностью. Он будет иметь право задавать вопросы и когда-нибудь узнает все, что должен знать человек.
На глянцевом ультразвуковом изображении размером не больше почтовой открытки справа от эмбриона виднелась вертикальная шкала оттенков серого цвета, слева столбик букв, а сверху дата, фамилия матери и фамилия врача. Генри ни на секунду не усомнился в подлинности этой картинки.
Бетти сидела за рулем и нервно курила. Скосив глаза, она увидела выступившие на глазах Генри слезы и ласково провела пальцами по его щеке. Ей показалось, что это слезы радости. Но на самом деле он сейчас подумал о своей жене Марте. Почему она не смогла родить ему ребенка? Почему он вообще сидит сейчас в машине с этой женщиной?
Он презирал себя, испытывая нестерпимый стыд. Ему было почти физически плохо. Девизом Генри до сих пор было: жизнь дает тебе все. Но не сразу.
Полдень миновал. Со стороны прибрежных скал доносился ровный рокот прибоя. Ветер гнул высокую траву, шелестел о стекла зеленой «Cубару». Генри подумал, что сейчас ему надо завести мотор, вдавить в пол педаль газа и, перемахнув через скалу, рухнуть в волны прибоя. Через пять секунд все будет кончено. Падение с высоты убьет всех троих. Правда, для этого надо встать, чтобы поменяться местами с Бетти, а это трудно, очень трудно.
– Что скажешь?
Что он мог сказать? Дело и в самом деле дрянь. Этот плод в матке уже наверняка шевелится, и Генри был достаточно искушен в жизни, чтобы понимать: не надо говорить, когда нечего сказать.
За все годы их знакомства Бетти видела Генри плачущим всего один раз. Это было в тот день, когда в колледже Смита в Массачусетсе ему вручали диплом почетного доктора. До этого она думала, что он вообще не умеет плакать. В тот торжественный момент Генри сидел в первом ряду и плакал, думая о жене.
Бетти перегнулась через рычаг коробки передач и обняла Генри, прислушиваясь к его дыханию. Потом он открыл дверь и поставил ноги на траву. Он представил себе лазанью, которую сегодня днем приготовил Марте. Как эта лазанья была похожа на эмбрион. Генри едва не поперхнулся от этой мысли и судорожно закашлялся.
Бетти сбросила туфли, выпрыгнула из машины, обежала ее, вытащила Генри из салона и обняла его так, что он явственно ощутил вкус лазаньи в горле и в носу. Это просто феноменально, как Бетти умеет инстинктивно делать правильные вещи. Они, обнявшись, стояли возле машины, а в воздухе носились брызги прибоя.
– Теперь говори. Что мы будем делать?
На это мог быть единственный правильный ответ: дорогая, добром все это не кончится. Но такой ответ чреват неприятными последствиями. Их отношения изменятся, или он вовсе ее потеряет. Каяться будет поздно и бесполезно. Да и кто хочет по доброй воле отказываться от приятных удобств?
– Я поеду домой и все расскажу жене.
– Правда?
По лицу Бетти Генри понял, что она озадачена, да и он сам поразился своим словам. Зачем он их произнес? Генри никогда не был расположен к излишествам, рассказывать все совершенно необязательно.
– Что ты имеешь в виду под словом «все»?
– Все, я просто расскажу ей все. Довольно этой лжи.
– Но если она тебя простит?
– Интересно, как она сможет меня простить?
– А ребенок?
– Надеюсь, это будет девочка.
Бетти снова обняла Генри и поцеловала его в губы.
– Генри, иногда ты бываешь просто великолепен.
Да, иногда он мог быть великолепен. Сейчас он поедет домой и, отбросив ложь, заменит ее правдой. Он наконец все расскажет Марте, все без прикрас и со всеми неприятными подробностями. Ну не со всеми, конечно, а с самыми важными. Придется резать по живому, будут слезы, боль. Собственно, больно будет и ему. Настанет конец доверию и гармонии, царившей между ним и Мартой, но это станет и освобождением. Он перестанет быть бесчестным негодяем и испытывать вечный ужасный стыд. Правду надо предпочесть украшательству, а дальше будет видно.
Он обнял Бетти за стройную талию. В траве лежал большой камень. Пожалуй, этим камнем можно убить. Стоит только нагнуться и поднять его.