Коллекцию касок похоронили вместе с коллекционером. Мать Марты просто расцвела после смерти мужа; она подарила кому-то желтую канарейку и через полгода уехала в Висконсин с одним американским бизнесменом. Там ее ударила молния, и с тех пор она писала левой рукой длинные письма о том, как хорошо ей живется в Америке.
Потом позвонил Мореани. В издательство Генри поехал на велосипеде. Если бы он знал, чем в конце концов это закончится, то, скорее всего, никуда бы не поехал.
В вестибюле издательства его ждала Бетти. Вместе они поднялись в лифте на четвертый этаж. Аромат пахнувших ландышем духов Бетти заполнил кабину лифта. Она сразу отметила, что у него мозолистые руки рабочего человека, а он сразу заметил крошечную ямку на мочке ее уха и россыпь милых веснушек на шее, напоминающую Большую Медведицу. Во время этого – увы, короткого – путешествия наверх он видел, как Бетти считывает его ДНК. Когда двери лифта открылись, между ними все уже было молчаливо решено.
Мореани вышел из-за стола и встретил Генри в центре кабинета, протянув ему обе руки, как старому другу после долгой разлуки. Стол был завален книгами и рукописями. Наверху лежала рукопись «Фрэнка Эллиса». Генри именно так представлял себе стол книгоиздателя.
Генри сдержал данное Марте обещание и представился как автор. Это, как выяснилось, было очень просто. Не надо было ничего говорить и ничего предъявлять. Автор должен писать, а писать в наши дни умеет каждый. Не надо ни знать, ни уметь ничего особенного, не нужно ничего о себе говорить, помимо жизненного опыта, не требуется никакого образования, и никто не спросит у автора диплом. Самое главное – текст. Заключительную оценку оставляют критикам и читателям, и чем меньше говорит о себе автор, тем ярче сияет его нимб. Литература его не интересует, заявил Генри издателю, он просто хочет писать. Это объяснение сразило Мореани наповал.
Роман разошелся фантастическими тиражами. Когда был выплачен первый гонорар, Марта и Генри переехали в новую, просторную и теплую квартиру и поженились. Потом потекли еще деньги, куча денег. Они не пробудили в Марте покупательский рефлекс и не сделали из нее транжиру. Она продолжала невозмутимо писать, а Генри ходил по магазинам. Он покупал себе дорогие костюмы, заводил мимолетные романы с красивыми женщинами и приобрел итальянский автомобиль. Мореани щедро делился с Генри прибылью, которая словно золотой дождь лилась на издательский дом. Генри чувствовал себя гангстером, удачно совершившим дерзкое преступление, и катал в своем «Мазерати» Марту по всей Европе до Португалии включительно. Путешествуя, они останавливались в дорогих отелях, и, собственно, это было единственное изменение в их жизни. Марта продолжала писать по ночам, а Генри играл в теннис и заботился о домашнем уюте, ходил в магазины, составляя предварительно список покупок, и учился готовить азиатские блюда.
Каждый вечер Генри прочитывал новые страницы. Ни одна живая душа, кроме него, не видела ни одной строчки нового произведения, прежде чем оно было готово. Он говорил, нравится ему книга или нет. В большинстве случаев она ему нравилась. Бетти и Мореани садились в его кабинете и принимались читать очередной шедевр, а Генри ложился на диван в соседней комнате и перелистывал «Изноугуд – великий визирь» – лучший комикс всех времен и народов.
Пока Бетти и Мореани читали, в издательстве стояла мертвая тишина. Потом Мореани вызывал к себе начальника отдела сбыта и кричал: «У нас есть книга!» Восемь недель спустя начиналась кампания в прессе. Только избранные журналисты имели право лично получить от Мореани сигнальные экземпляры новой книги. При этом журналисты должны были подписать документ о неразглашении, а потом расхваливать его роман в своих изданиях, подогревая мучительное нетерпение читающей публики.
Марта никогда не сопровождала Генри на публичных мероприятиях. На книжных ярмарках и лекциях Генри появлялся в сопровождении Бетти. Многие считали ее супругой, что вполне могло быть правдой, ибо смотрелись они как идеальная пара.
Генри повсюду встречали аплодисментами и улыбками, навязывались в знакомые и желали счастья. Выглядел Генри при этом совершенно несчастным, так как вообще не любил поднимать шумиху вокруг своей персоны. Такое поведение еще больше возвышало его в глазах публики, особенно ее женской половины – все восторгались его скромностью. Робкие недосказанности Генри были следствием чистой предосторожности, ибо он ни на минуту не забывал, что он не писатель, а мошенник, лягушка, напялившая на себя маску змеи.