Политическая и социальная эмансипация народа началась в 1789 году и продолжалась и во второй половине XIX века, даже несмотря на то, что прогресс оставался очень скромным. Но это было совсем не по вкусу монархам, аристократам и буржуазии, которые ненавидели демократию. Они боялись, что все эти уступки приведут к еще большим требованиям, и в конечном итоге будут иметь тот же эффект, что и революция: крах дорогого их сердцу существующего порядка. Особенно элита все еще была чрезвычайно обеспокоена вопросом, казалось бы, неизбежного введения всеобщего избирательного права, в то время как простой народ, вместе с Марксом, возлагал на это большие надежды. Из-за упорной оппозиции свыше в отношении всеобщего избирательного права к 1914 году его не было еще почти нигде, в том числе и в Великобритании и Бельгии.
Но страх оставался, и элита искала способ предотвратить приход к власти «глупых и жестоких масс», как через революцию, так и через эволюцию в форме постепенных демократических перемен. Как можно было разогнать призрак революции и остановить тенденцию к демократии, а желательно и повернуть прогресс вспять? Ответ, который давали на этот вопрос многие философы, ученые и другие интеллектуалы, такие как Фридрих Ницше, Якоб Буркхардт, Гюстав Ле Бон и Вильфредо Парето: война!
С этим были совершенно согласны бесчисленное множество политиков и военных из числа дворянства и высшей буржуазии. Например, в Великобритании было много воинственных лордов. Одним из них был тогда еще молодой Уинстон Черчилль, другой был лордом Фредериком Робертсом, прославившимся как генерал в колониальный период, в конфликтах в Индии и Южной Африке. Робертс считал, что война — это единственное настоящее эффективное противоядие от «всей этой человеческой гнили в наших крупных промышленных городах». Еще одна известная консервативная личность — Бэзил Томсон, начальник Скотленд-Ярда, говорил, что Англия «находится на пути к революции, если только в Европе не начнется война».
А один офицер британской армии написал в письме, что «нужна хорошая, большая война для того, чтобы покончить со всей этой социалистической ерундой и положить конец беспорядкам среди работяг». Такие же голоса раздавались и в Германии. Среди аристократических старших офицеров в армейском руководстве преобладало мнение, что война поможет остановить социал-демократическую волну, которая представляет собой угрозу для статуса Германии как сверхдержавы и для их собственной власти. Адмирал Альфред фон Тирпиц объявил, что только война может служить средством против всех форм «марксизма и политического радикализма» народных масс. Подобные мнения нашли живой отклик в средствах массовой информации и, особенно, в многочисленных националистических газетах, например, в британской «Дэйли мейл». Это желание развязать войну было очень модно в то время даже в Соединенных Штатах, где Теодор Рузвельт, президент США с 1901 по 1909 год, пользовался дурной славой из-за его жажды войны. Он тоже считал, что вооруженный конфликт за рубежом — это лекарство против домашних «болезней», особенно массовых волнений и мятежей. Однажды он сказал своему другу, что он «надеялся на войну, на любую войну, потому что страна срочно нуждается в войне».
Огромное достоинство войны для дворянства и буржуазии заключалось в том, что в военное время правила якобы неэффективной парламентской системы считаются бесполезными, и от них нужно отказаться в пользу авторитарных отношений и дисциплины, характерной для военных организаций. Разве не очевидно, что в военное время участие в политике дилетантов из числа плебеев и бесконечные дискуссии — иными словами, демократия! — невозможны? На войне как на войне: во время войны элита должна отдавать четкие приказы, которым рядовые должны были подчиняться безоговорочно.
Таким образом, война предоставила элите возможность остановить демократический процесс и с честью восстановить так называемый «естественный» (или «данный Богом») порядок вещей, как в частном секторе, так и в публичной сфере. Война должна была также дать элите — и особенно знати, издавна «боевому классу», который по-прежнему оставался чрезмерно представлен среди высших военных кругов, возможность показать свой талант в политическом и военном руководстве. А также война была призвана заставить замолчать плебеев и дисциплинировать их, чтобы они снова уважали своих «начальников» — она должна была превратить непочтительные, неугомонные, слишком часто непослушные и мятежные толпы в дисциплинированный и послушный отряд подданных.