— Повезло тебе, жучила, — с отвращением сказал майор. — Вещички мы владельцам отправим. А ты сделай так, чтобы я тебя долго искал. Пшёл вон! Быстро, далеко и навсегда. Чтоб тебя здесь уже сегодня не было. Лети, куда хочешь. Ещё раз у нас увижу — не взыщи.
— Если вы так будете относиться к клиентам, к вам никто ездить не будет, — попытался пошутить Марк.
— Иди уже, — бросил майор. — И запомни: ничего не было. Болтать будешь, вот этого, — Линкевич похлопал по диктофону, — хватит, чтобы тебя объявили в международный розыск по линии Интерпола. Всё ясно? Чувство меры у него, видите ли… — пробормотал он себе под нос.
— Последний вопрос… — Разумовский добавил в голос немного вежливости. — Правильно ли я понимаю, что информация об этом инциденте не будет направлена в официальные инстанции?
— Ты глухой или прикидываешься? — рыкнул майор.
Разумовский молча поднялся и вышел. Его ноги были ватными, а брюки — мокрыми.
В фойе у окна стояла та самая черноволосая женщина с красивыми ногами в туфлях со смешными зелёными носами. Увидев Марка, она улыбнулась и сказала:
— Сеньор Маркиш просил передать вам, что он любит, когда его пытается трахнуть только сеньора Маркиш.
Разумовский потерял дал речи. Он не знал, что сказать. Ему захотелось пробкой из бутылки шампанского вылететь наружу из отеля. Но ватные, мокрые ноги отказывались слушаться своего хозяина. Словно человек, разбитый инсультом, горе-консультант двинул на выход. Ему казалось, что его жизнь закончилось. Хотелось умереть. Достать чернил (бормотухи). И плакать.
Вторник. 22 ноября
18:10. Дронова. Лобанов. Мстиславский. Саша. Юрьев
Москва. Большой Немировский переулок, д. 9а, стр. 3. Ресторан «Пармезан»
— Вот такая картина маслом. В цветах и красках. — Юрьев завершил рассказ о том, что случилось, отпивая немного красного вина.
— Ах-хренеть! — искренне сказал Саша-сибиряк, сам себе наливая ещё перцовочки. — Я-то думал, у вас, банкиров, работёнка скучная! А тут какая-то «Санта-Барбара»!
— Скорее «Бандитский Петербург» вперемешку с Дэном Брауном, — заметил банкир. — Можем, когда не надо. Случайно получилось, хотя, я вам доложу, что всё так и планировалось. К концу сказки добро победило разум. Добро, оно всегда побеждает. Кто победил, тот — хороший. И тому хорошо. Вот как мне сейчас.
— Какая драма! — вздохнул Гриша Мстиславский, поднося к губам чашечку с белым чаем. — И что, никак нельзя предать огласке всю историю? Цена на картину и фотографию взлетела бы к небесам… ну, к потолку, — поправился он.
— Мы же их продавать не собираемся, — пожал плечами Юрьев.
Ему было хорошо. Да что там, он чувствовал себя превосходно. Нет, даже не так — чудесно.
Перегрузки у него случались и раньше. Но чудовищное напряжение последней недели превосходило мыслимые пределы. И вот всё завершилось благополучно. Жаль, что в подробности мало кого можно было посвятить.
В ночь с воскресенья на понедельник люди Зверобоева доставили в Москву похищенные произведения искусства. К утру они заняли подобающее им место на выставке. Успеху способствовали связи Степана Сергеевича в белорусском КГБ.
Утром в понедельник, еще до приёма, оперативники, ездившие в Минск, отчитались перед Юрьевым и передали ему кассету с записью лепетаний Разумовского. Вместе со Зверобоевым они снова переслушали то, что он наговорил. Юрьеву до сих пор не верилось, что всё случившееся не розыгрыш. Потомок русских эмигрантов строит козни, пытается создать репутационные проблемы одному из крупнейших банков страны, затевает афёру против мощнейшей финансовой группы Европы — и всё для того, чтобы найти денежки, помещённые в банк когда-то его прадедом? Наверняка уже давно присвоенные честнейшими китайскими банкирами. И потраченные гонконгским банком. Который ещё неизвестно, дотянул ли до наших дней или давно уже закрылся. И всё-таки картину и фотографию надо бы исследовать. Если Разумовский не лгал и верно проинтуичил, появляется очень интересный шанс…
Вчерашний приём прошёл на должном уровне. Пришли все. Людей было море, они буквально сидели друг у друга на головах. Валентина своей красотой, умом, тактом и обаянием затмила всех. Потом она рассказала мужу много интересного про его окружение, чего он сам не сумел заметить. Поддержка жены в критической ситуации в немалой степени способствовала нахождению путей выхода из неё.
Юрьев подумал, что немалая доля успеха была достигнута, каким бы парадоксальным это ни казалось, также благодаря стараниям Риты Гольдбаум, обернувшимся конфузом. Банкир, поразмыслив, решил, что такие усилия стоят поощрения, и распорядился отправить ей букет роз и бутылку шампанского со словами благодарности. Шампанское, правда, он велел положить самое дешёвое, сопроводив посылку самолично сочинённой русской пословицей «По мамзели и чепчик». Праздник затянулся допоздна. Председатель правления с удовольствием общался с гостями. Немного выпил. Не без этого. Перенапряжённые нервы требовали расслабления. Он заснул в машине, а добравшись до дому, сразу рухнул. Впервые за эту неделю банкир по-настоящему хорошо и сладко выспался.