Сегодняшний день был не хуже вчерашнего. Дела будто сами собой делались. Усталость практически не чувствовалась. Даже московская погода расщедрилась. Ноябрь выдался на удивление тёплым. Солнышко растолкало тяжёлые дождевые облака и теперь заливало своим поздним теплом город. Воды Москвы-реки, не успевшей покрыться панцирем льда, сверкали тысячами золотых зайчиков.
Под вечер руководителю банка захотелось посидеть в хорошей компании. И первым делом ему вспомнился не кто-нибудь, а Саша.
Сибиряк был в Москве. На звонок отреагировал живенько и сказал, что вот именно сейчас он совершенно свободен и готов. Юрьев предложил посидеть в «Пармезане», а там посмотреть по обстоятельствам. Саша просигналил, что выезжает, и не обманул: когда Юрьев подъехал, тот уже сидел за столиком.
Юрьев ждал ещё Гришу Мстиславского (тот обещал «очень быстро», но Алексей Михайлович знал, что Гришино «быстро» было сродни португальскому «немедленно», которое могло варьироваться от нескольких часов до нескольких дней). Также были приглашены профессор Лобанов (тот был пунктуален, как швейцарский хронометр, и сразу сообщил, что опоздает на семнадцать минут) и Степаниди (он сначала пообещал приехать, но потом перезвонил и сказал, что не получается). Ещё Юрьев ждал Иру Дронову. Это были те люди, которым банкир счёл возможным рассказать всю историю от начала до конца. Чтобы всем было удобно, он по телефону заказал ВИП-зал на втором этаже — с большим столом, прекрасным видом из окна и без музыки.
Юрьев сидел и слушал нехитрые Сашины новости. У того всё было путём. Невеста вернулась в Москву, потом поехала к родственникам — согласовывать дату свадьбы. После долгих размышлений она приняла решение отмечать бракосочетание аж два раза: в Москве и в Новосибирске. По её задумке, в Москве должны пройти регистрация брака и главное свадебное торжество, а в Новосибирске — венчание и вторые посиделки за столом, уже для новосибирской родни. Второе мероприятие было условно намечено на конец февраля, но Саша считал, что раньше апреля ничего не получится. Что касается первого, то невеста настояла на росписи после Старого Нового года. Готовиться к этому важнейшему событию она собиралась основательно. Так что назавтра Сашу ожидали муки примерки: любимой хотелось увидеть жениха в хорошо сидящем костюмчике.
Лёгкая беседа, закуски и вино производили расслабляющее действие. Юрьев слушал, время от времени прикладывался к бокалу и думал о том, как же причудливо складываются жизненные обстоятельства.
Гриша Мстиславский и Лобанов заявились в итоге почти одновременно. Ирина отзвонила и сообщила, что задержится неизвестно насколько, так что её лучше было не ждать. Юрьев начал рассказ о том, как всё было, и через пару минут собравшиеся слушали его затаив дыхание. Повествование не прервало даже появление горячего.
— А кстати. Картину продавать-то не собираетесь? — неожиданно задал вопрос Саша, ковыряясь вилкой в тарелке. — Я бы продал.
— Продавать? С какого перепугу? — удивился Юрьев. Чего-чего, а таких слов от Саши он точно не ожидал.
— А я вот так скажу, по-простому. Если от вещи какие-то проблемы возникают, ну её на хрен, — пояснил свой вопрос сибиряк. — Вот у меня была такая история… — Он наконец прожевал кусок. — Хотел я мотик. Ну, мотоцикл, в смысле. Настоящий американский, чтобы весь в хроме и ваще. И вот купил я его у одного чела. Почти новый. Суперский. Поездил я на нём, ну так, тррррр. — Он сделал руками так, будто удерживает прыгающий руль. — Пальцы веером, сопли пузырями! Однажды оставил его во дворе, некогда было. Наутро выхожу — угнали. Ну я расстроился, ясный перец. Пошёл с горя в ментовку, заяву написал. Ну, там меня знают… — Тут Саша осёкся, но потом продолжил как ни в чём не бывало: — В общем, мы поищем, менты говорят, но ты, мол, особо не рассчитывай. И скучно, и грустно мне стало, ну, в общем, начал я пить. Три дня керосинил. На четвёртый звонок по телефону: говорят, зайди, мил человек, посмотри, вроде твоя вещь. Я-то не поверил сначала. Нет, всё путем. Гляжу — моя тачка. Один козёл спёр, из Ольховки. Зачем — сам не знает. Наверное, тоже покататься захотелось. Навернулся красава. Не насмерть, но побился хорошо. Такие вот дела…