Пивной ресторан «У двух мышек»
Марк Разумовский посмотрел на огромную кружку с пышной пенной шапкой. Увы, это было всё, что здесь могли предложить: кухня закрылась в десять, как и в большинстве пражских заведений. Рядом была кебабная, но в неё идти не хотелось. Здесь, по крайней мере, было отличное пиво с богатым выбором разных сортов из меню на семи языках, три из которых Разумовский знал.
В Праге он находился уже почти месяц и всё ещё не привык к этому городу. Работы было невпроворот: создавать с нуля систему безопасности нового местного банка — дело непростое. И уроки чешского вечерами. В принципе, сотрудники помоложе знали английский, а старики помнили русский. Но Разумовский был убеждён, что с людьми нужно разговаривать на их языке. К тому же здешние красотки предпочитали родное наречие.
Марк сделал большой глоток из кружки и добавил бехеровки. Раньше он был равнодушен к пиву, но на новом месте его вкусы начали меняться. Насколько серьёзно могут трансформироваться его предпочтения, он пока сам не знал. Но было даже интересно осваивать новые пищевые привычки.
Разумовский откинулся, давая пиву рассредоточиться в желудке. И подумал о том, как причудливо складывается жизнь.
Всего год назад он считал, что на его карьере поставлен крест. После неудачи в Беларуси — он теперь предпочитал называть этот эпизод «неудачей» — была уверенность, что срыв сделки с Порта-Группой ему не простят. Опасался он и мести Луиша Маркиша. Возможно, он и дожил бы до всего этого, если бы однажды с ним не связались серьёзные люди.
Финансовая группа «Новая Европа» расширяла своё присутствие в «периферийных европейских странах» — от Чехии до Эстонии. Проект шёл непросто: приходилось решать множество вопросов как с брюссельской бюрократией, так и с национальными правительствами. Но усилия давали свои результаты, и группа развивала сеть дочерних банков.
Обстоятельства сложились таким образом, что человек, планировавшийся на должность второго лица в структуре службы безопасности «Новой Европы», умер от инфаркта. Внезапно. Поиск на скамейке запасных ничего не дал: необходимый набор компетенций был нетривиальным. Был нужен специалист, хорошо знающий кухню МакБейнли и способный наладить нечто подобное в новой структуре. О передаче функций безопасности на сторону речь не шла. «Новая Европа» намеревалась оставить управление соответствующими вопросами исключительно за собой.
И тогда кто-то вспомнил о толковом человеке из МакБейнли.
Чтобы принять предложение, Разумовскому пришлось поменять убеждения. На противоположные. Он сумел справиться с задачей примерно за полчаса. И это было самое простое. Потому что по мере знакомства с новыми обязанностями всё яснее приходило понимание того, что далеко не во всех областях знаний его опыта хватает.
Но сейчас уже Марк чувствовал: может справиться. Всё впереди, и он ещё всем покажет.
Внезапно в голову ему пришла мысль, что всё не так уж и плохо в этой жизни. Мысль была не вполне очевидной, но и отвергать её не было причин.
— Всё хорошо, — подумал Марк, делая очередной глоток.
17:00. Гусин
Исправительная колония № 7 УФСИН России по Брянской области, отряд 4, корпус № 3, помещение 12
Через решётку проник лучик солнышка. Включили батареи, и в камере стало тепло. По сравнению со штрафным изолятором здесь был просто рай. Вечером кум угостил сигаретами и печеньем. За кое-какую сообщённую ему информацию обещал походатайствовать в своё время об условно-досрочном освобождении. И самое главное, вроде как поход к начальнику оперативной части остался незамеченным для сокамерников. Роман Гусин отхлебнул крепкого чаю из эмалированной кружки.
— Всё хорошо, — подумал он.
01:15. Степаниди. Юрьев
Москва. Улица Трублаини, д. 7.
Кафе «Победитель»
Степаниди расправлялся с шашлыком, как лев с добычей. Юрьев аж залюбовался этим зрелищем.
— И что же со средствами на счетах в Гонконге? — спросил он, прикончив наконец порцию.
— Пока ничего, — признал Юрьев. — Картину мы, конечно, исследовали. Даже просвечивали рентгеном. На оригинале нашли иероглифы. Чёрным по чёрному. Обычный глаз не увидит. Но против современной аппаратуры эти приёмы — слону дробина. Прочли. Там даже шифра не было. Название банка и номер счёта. На мандаринском диалекте.
— Зачем такие сложности? — не понял фотограф.
— Кто ж его знает? Хотя у Зверобоева есть своя версия. Он считает, что Разумовский-старший не хотел знать номер счёта. Принципиально. Не был человек уверен в себе до конца и искушению подвергаться не хотел. Большие деньги — большой соблазн. Он возил китайскую надпись с собой. А когда понял, что задумывается о её расшифровке, попросил Апятова нарисовать эти иероглифы на картине — чёрным по чёрному. Чтобы их никто не мог увидеть, кроме Зои с её особым зрением. Ей доверял больше, чем себе.