— Ох женщины! — воскликнул Георгий Константинович. — Ну и где презренный металл?
— В банке, — вздохнул Алексей Михайлович. — Мы его нашли. И даже выяснили, что счёт существует и на нём что-то хранится. Но они требуют какой-то знак. Что-то вроде PIN-кода или пароля. Судя по всему, он спрятан на фотографии Родионова. Но, к сожалению, обнаружить его мы пока не сумели. Честно говоря, и не до того было. Одна эта история с Шагалом…
— Не понимаю, что вы так напряглись по поводу Шагала? — бросил Георгий Константинович. — Ну, Шагал. Это же не фотография! — Он наставительно поднял палец.
— Это работа первого ряда, такие на рынке не появлялись очень давно… — начал было Юрьев, но потом махнул рукой. — Короче, мы взяли вещь по минимальной цене. Не то чтобы даром… но по-дружески. Хотя на экспертизы потратиться пришлось… Мстиславский чуть с ума не сошёл.
— Ну хоть теперь-то он успокоился? — Степаниди просто, как бы между делом, махнул водочки. — Левон-джан, ещё кизиловой! Столько же!
Георгий Константинович запустил вилку в грибочки, добыл груздь и съел.
— Куда там! Теперь хочет полотно Хаима Сутина. Интересный персонаж, если не слышал. Земляк и приятель Шагала, друг Модильяни. Несколько лет как одержимый жил и писал на юге Франции, бедствовал. А потом чуть не полсотни работ купил у него богатый американец. Появились деньги, пришла известность…
— Обычная история, — отрезал Степаниди. — Знаешь что? Давай выпьем. За искусство!
— За искусство мы ещё успеем, — сказал Юрьев. — Но сама идея мне нравится. Вот что, — решил он. — Предлагаю поднять рюмки за то, что у нас всё хорошо. По крайней мере, сейчас.
— Никаких крайних мер! — провозгласил Степаниди. Как только привыкнешь к хорошей жизни, она тут же лучше становится. — Всё хорошо!
20ХХ год. Среда. 20 сентября
12:00. Карякин. Мартирий
Свято-Троицкая Синеозёрская мужская обитель
В одном из заповедных, волшебных уголков России, где в первозданной красоте сохранилась русская природа, притаилась Свято-Троицкая Синеозёрская мужская обитель. Помимо игумена в ней первоначально проживали всего три монаха и два послушника. Точнее, два монаха и два послушника. Один — отец Киприан — почти всё время жил в лесу, в землянке, и в монастыре появлялся, когда Бог говорил ему, что пришло время помогать братьям. Обитель была тихой, малоизвестной, располагалась среди заповедных лесов, далеко от населённых пунктов и магистралей, так что люди не часто наведывались сюда. Несмотря на отсутствие потока прихожан и паломников, обитель была добротно обустроена, не стеснена в средствах. Во всем чувствовалась солидность и угадывалась поддержка со стороны влиятельных сил.
Игумен и монахи, проживавшие в обители, были непростыми. Иногда на исповеди и беседы к ним из района Ясенева в Москве наведывались солидные люди в штатском, в основном из числа сотрудников Службы внешней разведки. О чём они говорили и в каких страшных грехах исповедовались, то было одному Господу Богу известно. Монахи умели хранить тайны, ибо в прошлой, мирской своей жизни они так или иначе тоже были связаны с той организацией, в которой работали те, кто время от времени наведывался к ним.
Однажды в обители появился ещё один, четвёртый монах, отец Мартирий. Естественно, он возник не просто так, а получил благословение на служение по рекомендации одного очень уважаемого человека, полковника Зверобоева, жертвовавшего немалые средства на поддержание и развитие обители. Отец Мартирий носил окладистую бороду, был тих, немногословен, набожен и вел уединённый образ жизни. О себе он не рассказывал ничего. О каких-то фактах его личной биографии — и то в самых общих чертах — некоторое представление имел только игумен, который тоже говорливостью не отличался. Со временем к новому отцу на беседы и исповеди потянулся свой ручеек приезжих гостей, и добрая слава о нём пошла гулять в определённых кругах.
Прекрасным осенним днём на излёте бабьего лета, когда солнышко пригревает своими тёплыми лучиками окрестные, начинающие желтеть леса, речку, озеро, овраги и холмы, в чьих складках притаилось монашеское пристанище, выстроенное из добротных, крепких брёвен, на дороге, ведущей к монастырю, показался автомобиль. Заместитель директора Службы внешней разведки генерал-полковник Василий Иванович Карякин приказал водителю остановиться и обождать его в двухстах метрах от приюта. Оставшуюся часть пути он прошёл пешком, чтобы насладиться красотой осенней природы и собраться с мыслями. В последнее время душу Василия Ивановича стали бередить какие-то смутные волнения, да и здоровьечко начало пошаливать. Боли в области сердца, терзавшие его долгие годы, в последнее время участились и стали порой совсем непереносимыми, колоть в левом боку стало всё чаще. Василий Иванович уже лет семь как полностью завязал со спиртным, думая, что это хоть как-то поможет, но не помогало.