Здоровье — это когда что-то болит, но ещё есть силы, чтобы не идти к врачу. Врачей Василий Иванович не любил и избегал, они рекомендовали ему сделать немедленно аортокоронарное шунтирование, но этой операции он боялся и откладывал её сколько мог. Не ровён час, Богу душу отдашь, как-то с тоской подумал генерал, твёрдо решив не откладывать больше своё давнее намерение исповедоваться и причаститься, чего он не делал последние лет пять. Где-где, а в организации, в которой он служил, даже исповедь не была исключительно его личным делом. Чтобы не накликать проблем на свою седую голову, старый, опытный и мудрый служака на всякий случай (бережёного Бог бережёт) «проложился» у директора, как-то в шутливой форме за обедом сказав тому, что пришла пора покаяться, а то спина уже давно не чешется, видимо потому, что крылья в ней перестали прорезаться. Директор намерение своего заместителя одобрил, порекомендовав сходить к новому монаху, отцу Мартирию, которого он сам посетил три месяца тому назад, до сих пор оставаясь под глубоким впечатлением от мудрости святого отца. Этот ничего не значащий совет в устах директора звучал как приказ, и Василий Иванович не стал тянуть с поездкой в обитель, благо выпала удивительная суббота с нереально хорошей погодой, грозившей, согласно прогнозам, смениться ненастьем через несколько дней.
Исповедь и разговор с отцом Мартирием в его келье длились уже три часа. Водитель и сотрудник охраны заждались своего пассажира, хотя времени даром и сами не теряли: перекусили на природе, пособирали грибы, сходили на службу, побеседовали с монахами.
— В любви нет двух человек. Есть только тот, кого ты любишь. Подумай, сын мой, об этом, — подвёл старец итог той части исповеди, которая была посвящена сердечным делам генерала. И спросил своего гостя: — Ещё в чём-то хочешь покаяться, сын мой?
— Да всё уже сказал. Жизнь не удалась, а в остальном всё нормально. Да, есть ещё одно, батюшка. Никому никогда не говорил, а вам сейчас скажу. Тяготит меня грех этот сильно много лет. Был у меня дружок закадычный, Ваня. Ну, мы с ним, бывало дело, во время учёбы немного квасили… выпивали, значит… А ещё разговаривали обо всём, ну, власть советскую обсуждали, иногда и осуждали. Неправильно ведь многое было. И попался я как-то. Ну, в нетрезвом виде меня отцы-командиры застукали. А у нас с этим строго было тогда. Сами знаете. В общем, взяли меня за жабры и крутить начали туда-сюда, сюда-туда, ну… как они умеют. И был грех, сломался я по молодости и про Ивана-то им всё рассказал. Мол, что он главный, кто меня водку купить надоумил, а это правда, он всё первый предложил… И про разговорчики наши я им поведал. Меня простить обещали, но заставили докладывать, что ещё Ваня про советскую власть такого плохого говорит. Обещали карьеры не портить, в хорошую страну отправить служить, если я всё честно доносить буду. Ну, я и докладывал… Ване потом за кордон путь закрыли, отправили в другой главк работать с волчьим билетом, можно сказать, крылья подрезали, жизнь из-за меня поломали. А мне вот сейчас стыдно очень, что я так поступил. Хочу у Господа прощения попросить и за этот мой грех, а то он мне покоя не даёт. Я раньше-то на исповедях про это не рассказывал никому. Даже не знаю сам почему…
— Квасили «Столичную» в каптёрке возле склада? — уточнил детали греха отец Мартирий.
Генерал изумлённо посмотрел на старца:
— Батюшка, а вы откуда про такие вещи знаете?
— У меня, сын мой, с Богом прямая линия по АТС-1. Всё невидимым оком вижу. Мне многое открывается, — ответил старец и потупил взор. — Сердце моё зрит видимое и невидимое. Что было и что будет.
Генерал впервые за долгое время разговора пристально вгляделся в лицо монаха.
— Батюшка… — робко начал он. — А ты сам, часом, не….
— Оставь эти мысли, сын мой, — прервал его священник. — Не о том тебе сейчас думать надобно, а о спасении души твоей многогрешной. Господи, отпусти грехи рабу божьему Василию… Причастись Святых Тайн. И ничего не бойся. Бог милостив. На него одного уповаем, — завершил свою долгую многотрудную беседу с пришедшим к нему человеком отец Мартирий.