В келье воцарилась тишина.
У генерала на душе стало легче. В ней пели соловьи. Василий Иванович шёл обратно к машине как в тумане, весь счастливый и одухотворённый. На какой-то миг ему показалось, что монах тот, отец Мартирий, преобразился и принял облик Ваньки, его дружка, которого он предал. Какие-то черты Ванькиного лица на миг проступили на лике старца. Проступили и исчезли. Нет, точно не он. Да и директор говорил, старец не из наших, а из соседней конторы. А директора провести нельзя. Опытный он. Разбирается. Отец Мартирий — просто святой человек. Всё видит, всё понимает. И суждения какие у него глубокие. Про Россию. Про Запад, будь он неладен. И про жизнь. Надо запомнить, что он сказал. Подумать об этом. Теперь только причаститься бы поскорей. А то мало ли что. И на операцию надо решаться. Старец благословил. А то совсем сердечко замучило… Впрочем, как бы то ни было, всё уже хорошо, подумал генерал.
Отец Мартирий притворил створку окна, из которого он глядел вослед идущему к машине генералу. «Не узнал, — подумал он. — И директор, тот тоже не узнал». Они со Зверобоевым красивую легенду вместе придумали. Про его службу в ГРУ. Вроде как и довериться такому человеку разведчики могут, и знать его не должны. Хотя могли бы узнать-то. Не сильно-то уж он изменился на самом деле. Но… Система Станиславского — Гоманькова. «Все-таки я — разведчик от Бога, — подумал про себя старец и перекрестился. — Спасибо тебе, Господи, слава тебе… Хотя и думать так грех. Гордыня — страшный грех. Надо в нём игумену покаяться. Чтобы отпустил. А так всё хорошо».
Эпилог
Ретроспектива. 1920 год
10:00. Разумовский
Гонконг. Отделение банка Hongkong
Banking Corporation
— Это дорого, — сказал маленький китаец по-английски и улыбнулся. — Мы берём плату за хранение.
Высокий русский с характерной военной выправкой, по всей видимости в прошлой жизни офицер, посмотрел на банковского клерка сверху вниз.
— Сколько? — спросил он.
Китаец протянул ему — обеими руками, как полагается по местному этикету, — листок бумаги.
Русский нахмурился, стал что-то черкать карандашом. Выпрямился, подвинул листок обратно:
— Вас устроит такой вариант?
— Продавать золото не очень удобно, — вежливо сказал китаец. — Мы бы предпочли…
— Вы хотите иметь клиентов? — нажал офицер.
Китаец развёл руками:
— Сейчас сложные времена. Столько расходов!
— Хорошо, — сказал визитёр. — Тогда я обращусь в филиал английского банка.
— Зачем так быстро принимать такие серьёзные решения? Тарапися не нада, шевилися на-да. — Китаец снова излучал любезность. — Мы всегда рады помочь, вопрос в условиях…
Они разговаривали ещё час. Русский оказался терпеливым и умел торговаться. В конце концов он получил и подписал несколько бумаг.
— У меня два условия, — сказал офицер. — Вы дадите мне номер счёта…
— Конечно же, как же иначе? — удивился китаец.
— Написанный вашими иероглифами, — закончил посетитель. — Я не хочу знать эти цифры. Даже случайно запомнить.
Китаец сделал понимающее лицо.
— Дальновидно, — сказал он. — Но вы не боитесь? Плохие люди вас убьют, если не смогут получить деньги. А до того они будут делать вам бо-бо.
— Дело не только в этом, — сказал русский. — Хотя и в этом тоже. Я не доверяю себе, — сказал он странную фразу. — Да, и второе. Деньги выдавайте только при одном условии.
— Сигнал? — спросил китаец. — Это отдельная услуга.
— Только не говорите, что она стоит как новый крейсер! — Посетитель сделал вид, что рассердился.
Китаец сделал вид, что испугался.
— Нет, нет, совсем ничтожная сумма, — залепетал он.
— Смотрите, — сказал офицер и вынул две скверно отпечатанные картонки. На одной был запечатлён Троцкий в круглых очках, на другой — ещё какой-то большевик с усами. — Два портрета советских вождей, — сказал он. — Любых советских вождей. Они там всё время жрут друг друга, так что неизвестно, кто останется у власти. Две головы. Расположенные так, чтобы они смотрели в разные стороны. Вот. — Он положил перед китайцем карточки. — Вы всё поняли?
— Два портрета советских вождей, чтобы не смотрели друг на друга. — Китаец что-то записал в тетрадочку. — А если смотрят, то ничего не давать.