Та нервно кивнула.
— Понимаю, — сказала она. — Оппозиция «картина — фотография». Фантазия против реализма. И общий стиль эпохи, стиль видения…
— Алексей Михайлович, — прервал Гоманьков, — ну почему вы не хотите сделать всё по-нормальному, по-человечески? Ну не надо, пожалуйста, вот этих экспериментов сомнительных. Вдруг не пойдёт? Вдруг не выйдет? Вдруг кто что испортит, украдёт. Давайте всё устроим, как у людей. Большой театр, европейские музыканты, фуршет! Зачем самим создавать себе дополнительные проблемы? У нас что, их мало, что ли? Да они везде, куда ни кинь. Вон вчера опять банкомат обчистили. У нас только с проблемами нет проблем. Нет, конечно, чем больше проблем, тем каждая в отдельности меньше кажется. Если так, то таки да…
Юрьев довольно улыбнулся. Колкости нужны были Ивану Ивановичу, как иголки ёжику, чтобы отстаивать своё мнение. Подобные монологи звучали регулярно. Сначала он принимал их за желание побузить, но потом убедился: Гоманьков просто любит провоцировать окружающих и пробовать разные идеи на прочность. А когда решение принято, работает на успех и вкладывается по полной.
— Ворчание — знак согласия. Большой театр, европейские музыканты, фуршет ни о чём, — сказал он. — Все так делают. Завтра никто и не вспомнит, кто там в Большом приём устраивал. Так, какие-то парни с деньгами. Нам нужна хорошая история, необходимо отличиться. — Последнее слово банкир произнёс с нажимом.
— В историю надо ещё попасть, а не вляпаться… Ну, а если задача стоит отличиться… — с сомнением в голосе произнёс Гоманьков, — то мы отличимся. Вопрос только — как?
— А что скажет Ирина Васильевна? — спросил Юрьев.
— Надо проработать, — ответила та, о чём-то напряжённо размышляя. — То есть как идея — красиво. Но идея пока достаточно сырая. Дайте нам с Алёной пару дней, и мы набросаем концепцию мероприятия.
Пары дней не потребовалось. Дронова позвонила на следующее утро.
— Я придумала, — сказала она. — Нужен паровоз. Картина и фотография, которые вытянут всю выставку. И у нас такие есть.
11:40. Гусин
Москва. Дорога ПортаБанк — Арт-музей
Воспоминания Юрьева о том, как родилась идея выставки, прервались телефонным звонком. На экране мобильника высветился незнакомый номер. Первой реакцией было сбросить вызов: разговаривать непонятно с кем, особенно в сложившихся недавно обстоятельствах, ни малейшего желания не было. Но, поколебавшись секунду, банкир всё же нажал иконку приёма. Сам не зная, почему он это сделал.
— Привет, дружище! — радостно отозвался голос в трубке. Смутно знакомый, но Юрьев с ходу не смог его узнать. — Как твоё ничего?
Банкир стиснул зубы. Мало что его так раздражало, как звонки полузнакомых людей, претендующих на то, чтобы их узнавали по голосу. Он считал подобное обращение изощрённой формой бытового хамства. Сам Алексей Михайлович всегда, звоня кому-то, здоровался и сразу представлялся, спрашивал, есть ли секундочка поговорить.
— Будьте любезны, представьтесь, пожалуйста, — попросил он.
— Да я это, я! Старичок, ты чё, не узнал, что ли?
— Ответить вежливо или честно?
— В каком смысле? Я чё-то тебя не пойму?
— В том смысле что вежливость — это разница между тем, что я честно думаю, и тем, что могу сказать незнакомому человеку. Я не могу сейчас говорить. Перезвоните, пожалуйста, в мой секретариат, если есть какие-то вопросы, — попытался закруглить беседу Юрьев, намереваясь сбросить звонок, а номер занести в чёрный список.
Ему показалось, что звонивший относится к разряду дешёвых телефонных мошенников, которых в последние годы развелось великое множество. Некоторые из них наугад обзванивают людей по спискам и начинают сразу разговор, как закадычные друзья, пытаясь под предлогом продажи театральных билетов или иными легендами найти наивных простачков, из которых можно вытянуть деньги или информацию, помогающую их заполучить. Задумавшись об этом, он продержал трубку лишнюю секунду возле уха. Что дало возможность собеседнику перехватить инициативу:
— Гусин это! Гусин! Чё ты прям как неродной!
Алексей Михайлович оторопело потряс головой. Этого звонка он не ждал и не особенно был ему рад.
Роман Гусин был назначен членом правления Порта-Банка ещё до прихода Юрьева. Он с самого начала раздражал. Мелкий суетливый блондинчик с водянистыми глазами, постоянно потеющий, с прилипшей ко лбу прядью — таким Гусин предстал впервые. Но говорил блондинчик вроде бы дельные вещи, и Алексей Михайлович решил с оценками повременить.