— А как же толпа в музее? — Дронова приподняла бровь.
Грачёва поняла, что она вообразила, и иронически улыбнулась.
— Я всегда выражаюсь точно, — отрезала она. — Я не сказала «в одиночестве». Я сказала — «без посторонних». Те, кто пришли за тем же самым, что и вы, не посторонние. Их присутствие не стесняет. Иногда даже заводит.
Дронова не выдержала и рассмеялась, прикрывая рот ладошкой.
— Извините, — церемонно проговорила Грачёва. — Я в том возрасте, когда можно шутить о сексе.
— И в той форме, когда можно шутить о возрасте. — Дронова показала настоящий класс: отпарировала комплиментом.
Юрьев оценил фразу. Про Грачёву говорили — «женщина без возраста, но с положением». Это было абсолютно, стопроцентно точно. Грачёвой было не «за сорок» и даже не «за пятьдесят» — у неё просто не было возраста. Нет, она не молодилась, не бегала к пластическим хирургам, презирала диеты, а физические упражнения считала чем-то вульгарным. Дело было в умении жить — трудноопределимой смеси способностей и навыков, которыми обладали очень, очень немногие. У Светланы Владимировны это было.
— Ну, значит, мы друг друга поняли, — продолжила Грачёва без малейшего смущения. — Так вот, свои не мешают. Ни посетители, ни работники музея. Но вот чужие сбивают весь настрой. Если уж мы пошли по пути рискованных метафор… представьте себе, Ирина, что у вас романтическое свидание с любимым человеком. Вы пригласили бы на него… ну, скажем, этого вашего Хорькова? Чтобы стоял у двери и свечку держал? И всем своим видом показывал своё отношение к происходящему?
— Гоманькова, — поправил Грачёву Юрьев. Он не выдержал и засмеялся в голос: он очень живо представил себе физиономию Ивана Ивановича в такой ситуации.
Дронова где-то секунду раздумывала, как играть дальше: обидеться или присоединиться к веселью? Решила, что в сложившейся ситуации выгоднее второе, и засмеялась тоже.
— Ну вот видите, — вышла на финальную часть речи Грачёва. — А теперь представьте: в каждом зале стоят хмурые люди, которым искусство… — она намеренно сделала паузу, — абсолютно ненужно и непонятно. И людей, которые этим интересуются, они считают кем-то вроде извращенцев. Как вы думаете, им это понравится?
Алексей Михайлович машинально отметил оборот «кем-то». Обычный человек наверняка бы сказал «чем-то». Светлана Владимировна и в самом деле выражалась точно.
Он подумал ещё немного. Грачёва разыграла сцену как по нотам. Разговоры на интимные темы всегда волнуют и растормаживают воображение. Подготовив почву, музейщица закинула в его воображение запоминающийся и очень неприятный образ. В который красиво вписала Гоманькова, то есть своего основного оппонента по обсуждаемому вопросу. Манипуляция, конечно. Но первоклассная, отлично исполненная манипуляция.
Юрьев покосился на Дронову и понял, что та уже на стороне Грачёвой.
12:05. Грачёва. Юрьев
Арт-музей
— Лёша, — сказала Грачёва, теребя в руке незажжённую сигарету. — Лёша, прости меня. Я… я просто не знаю, что тебе сказать. Какой-то позор.
— Светлана Владимировна, ну пожалуйста… не надо… — Юрьев чуть приблизился к женщине, не нарушая границы её личного пространства: он знал, что на это Грачёва реагирует нервно. — Сейчас нам нужны не эмоции, вздохи, охи, сожаления и извинения, а информация. Расскажите, пожалуйста, максимально подробно, как всё произошло.
Он был зол на неё — и в то же время понимал, что женщина не виновата. Она всё делала правильно — в своей системе координат. Светлана Владимировна была искренне заинтересована в успехе выставки. Мероприятие такого уровня повышало репутацию музея, а значит, и её репутацию, которой Грачёва очень дорожила.
Юрьев смотрел, как музейщица собирается с мыслями, и думал о том, как ей удалось стать тем, кем она стала.
Начало её биографии было благополучным, но бесперспективным. Она была из номенклатурной советской семьи. Избалованная отсутствием проблем, крутилась в богемной среде, не видя нужды и потребности трудиться. Безвестные молодые художники, поэты без единой публикации, музыканты с вершиной карьерных достижений в виде концерта в районном Доме культуры — таков был круг общения юной Светланы. Замуж она вышла за известного художника. Знакомство с успешными, уверенными в себе представителями богемы научило её разбираться в живописи по-настоящему.
Потом муж уехал, бросив Свету с ребёнком ради карьеры на Западе, которая так и не сложилась. Грачёва такой оборот судьбы пережила легче, чем большинство «разведёнок». Она с новой силой окунулась в мир живописи. Тогда же заинтересовалась современной фотографией.