Саша тогда учился в девятом классе. Жить стало тяжело. Мама давно не работала и снова начинать не хотела — да и кому был нужен её португальский в Новосибе? Она стала пропадать вечерами, а потом в квартире начали появляться мужчины. Саша терпел, но когда один из них повёл себя совсем уж мерзко, молодой и сильный парень пустил в ход кулаки. Последствия пришлось расхлёбывать. И то его провели по сто десятой статье УК РСФСР[2], учли смягчающие.
Парень отсидел год. Вышел по УДО с двумя твёрдыми убеждениями насчёт мест лишения свободы. Первое: там тоже люди живут. И второе: ничего там хорошего нет и лучше туда не попадать.
Саша рассказывал об этом без подробностей, со спокойным юмором. Так, как рассказывают о прошлом, давно переставшем волновать.
В девяностые сибиряк случайно встретился с людьми, с которыми судьба свела его на зоне. Они предложили бывшему арестанту кое-какие бизнес-проекты, не казавшиеся слишком криминальными, и наивный Саша согласился.
С этого места в его рассказе зияла чёрная дыра, которую рассказчик умело заполнил парой баек. Но, так или иначе, в девяносто восьмом у него откуда-то появились деньги, достаточные для занятия лесным бизнесом. Которому он и собирался посвятить ближайшие годы.
Выяснилась интересная деталь. Оказывается, Саша, он же Алешандре, родственником жены не был — во всяком случае, пока не был. Он был женихом её двоюродной сестры Веры. Юрьев с трудом вспомнил её — она как-то один раз заезжала ненадолго в гости. Высокая, молчаливая, полноватая женщина не произвела на Юрьева никакого впечатления — ни плохого, ни хорошего. Работала она бухгалтером в крупной фирме. Саша познакомился с ней в Новосибирске, куда Вера ездила по каким-то рабочим делам. Что эти два человека нашли друг в друге, понять было сложно. Но, вообще-то, Саша ехал в Москву именно к ней. Увы, именно в тот момент, когда счастливый жених уже пересекал воздушное пространство России, у его невесты на работе случилось что-то неприятное, с криминальным душком, причём её попытались сделать «крайней». Так что ей пришлось срочно вылететь в Петербург, к человеку, который мог помочь уладить дело. Саша коротал время в столице, ожидая возвращения возлюбленной.
Юрьев начал размышлять о том, чем сибиряку могла приглянуться московская бухгалтерша. Ответа на этот вопрос он не находил. Страсть? Саша с его внешностью и обаянием мог бы увлечь женщину помоложе и посимпатичнее. Тогда что?
Банкир снова задумался о биографии нового знакомца, сосредоточившись на пустых местах. Ищи то, чего нет, говорил ему когда-то его друг и бывший коллега, полковник разведки Зверобоев. Оборванные темы, пустые места, провисшие нити. Там прячется важное.
На этот раз долго думать не пришлось. Юрьев вспомнил, что из рассказа Саши о жизни после тюрьмы полностью пропала мать. Он ни словом не обмолвился, что с ней было дальше, да и вообще жива ли она. Эта тема просто испарилась.
Вот оно, понял Юрьев. Скорее всего, Вера похожа на мать Саши. Только матери он с тех пор не доверяет, а Вере — доверяет. Ну да, конечно: она производит впечатление человека, на которого можно положиться. Даже имя-то какое у неё — Вера…
Тут машину слегка тряхнуло. Алексей Михайлович недовольно поморщился. Мысль свернула в привычную сторону, вспомнилось про дураков и дороги.
В этот момент его посетила новая мысль. А зачем, собственно, Саша рассказал ему свою биографию? Приступ внезапной искренности? Непохоже. Португалец-сибиряк не производил впечатления человека с душой нараспашку. К тому же это было куда удобнее сделать раньше, во время встречи в офисе банка, когда Юрьев прямо попросил гостя рассказать о себе, а тот ушёл от ответа. А сейчас, в машине, банкир был озабочен ситуацией, сложившейся в связи с кражей экспонатов из музея и слушал собеседника вполуха…
Вполуха! Ну конечно! Алексей Михайлович улыбнулся: игра стала понятной. Саша человек непростой. И, видимо, понимал, что у банкира есть возможность его «пробить». Которой он, скорее всего, рано или поздно воспользуется. Так что, очевидно, он решил, что пришло время выдать о себе информацию заранее, дав свою, выгодную ему интерпретацию сомнительных фактов собственной биографии. Тем самым сибиряк-южанин избегал подробного разговора и лишних вопросов, поэтому приступ откровенности случился именно тогда, когда он, Юрьев, был озабочен бедой, так неожиданно свалившейся на него… И эту озабоченность даже не скрывал — она была видна любому. Грамотно. Интересно, Саша понимал, что «пробивать» его будет Гоманьков? А кстати, что-то он ведь говорил нехорошее про Гоманькова, пытался бросить на него какую-то тень. И тоже очень искусно: сначала дал понять, что с безопасником не всё в порядке, а потом отказался говорить о подробностях. Простой приёмчик, но работает же.
2
Статья 110. Умышленное тяжкое или менее тяжкое телесное повреждение, причинённое в состоянии сильного душевного волнения.