Интересный пассажир. Почему же ему показалось, что он — родственник жены Вали? Ах да, сибиряк позвонил, сказал, что телефон дала Валя и что он якобы её родственник или что-то вроде того… и напросился. У Юрьева было свободное окно в расписании, и он, не любящий мурыжить людей и откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, сам предложил человеку: «Приезжай к десяти». С другой стороны, как же ловко и как вовремя этот увалень попался ему на глаза! И с какой лёгкостью втёрся в доверие! Вообще-то Юрьев подпускал к себе людей далеко не сразу и после определённых процедур. А этот… возможно, что-то вынюхивает? И появился-то он именно в день кражи. И в музее теперь вот нарисовался.
Смутные сомнения относительно Саши начали сильнее одолевать мозг Юрьева, и, чтобы как-то снять с себя груз этих сомнений, банкир, будучи человеком бдительным, мнительным и подозрительным, любящим не по разу проверять всё и вся, набрал номер Гоманькова.
Страсть к проверкам, наверное, сидела у Юрьева в генах, передавшись от матери. Мама Алексея работала технологом в закрытом ракетном НИИ. Чекисты из органов безопасности, даже легендарные «девяточники» из правительственной охраны, впоследствии ставшей ФСО и СБП, славящиеся практикой проверки людей по три раза до девятого колена, были детьми малыми по сравнению с советскими ракетчиками. Те проверяли всё по четырнадцать раз. Эта привычка была выстрадана горькими опытами неудачных пусков ракет, первое время довольно часто взрывавшихся на стартовых столах и в полёте. Подсказанная жизнью система многократных перепроверок всего, что только можно, помогла в советское время снизить, насколько было возможным, внештатные ситуации во время стартов и полётов. Когда старые советские кадры отрасли сменились новым поколением, утратившим качество гиперответственности, аварии и катастрофы стали следовать одна за другой.
Мама у Лёши была представителем старой советской школы ракетчиков. Отправляя сыночка в школу, она всегда переспрашивала, взял ли тот с собой ключи от дома, не один, не два и не три раза, а четырнадцать. И так во всём. Эта дотошность и желание обеспечить везде сто тысяч секстиллионов процентов надёжности в годы детства, юности и молодости первоначально сильно бесила Юрьева, выводила из себя. Но со временем он начал постепенно осознавать непреходящую ценность уверенности в том, что то или это проверено не раз, не два и не три и в результате вероятность неприятных сюрпризов сведена к минимуму. Как экономист, он в конце концов с удивлением сделал для себя открытие, что перепроверять в конечном счёте дешевле и выгодней, а огульно доверять себе дороже.
Гоманьков ответил не сразу, задав дежурный вопрос: «С кем говорю?» Он тоже проверялся. Как мама.
— Иван Иванович, это я, Юрьев, — сыграл по правилам безопасника банкир. — Слушай, старина, — тихим голосом заговорил он в трубку, чтобы не привлекать внимание Сан Саныча, который, будучи человеком из 15-го главка КГБ СССР, вряд ли прилагал усилия к тому, чтобы слушать чужой разговор. В 15-м не тому учили. Вот в первом или втором — другое дело, у тех бы ушки были на макушке. — Этот боец, Саша, ну я тебе его в музее представил, высокий такой… Так вот, он, вообще-то, у меня сегодня утром нарисовался, вроде как дальний родственник жены или что-то вроде того, и вопрос у него какой-то ко мне, типа, был. Ну я с ним и встретился. До того как Грачёва позвонила. Первый раз увидел сегодня. А тут такие дела. Я вот что подумал. Может, не случайно он у нас нарисовался и в музей потом заявился? Как-то подозрительно всё. «Я давно антиресуюсь. Ты не засланная к нам?» Пробей-ка человечка, возьми на заметку. Только хорошенечко, как умеешь, без халтуры. Не только по базам. Заряди своего лучшего оперочка.
— У меня, Алексей Михайлович, — захрипел в трубке Гоманьков, — тоже, пока мы тут вас ждали, какие-то сумнения насчет этого деятеля появились, но я-то думал, вы его хорошо знаете. А раз так, то мы его, конечно, прокачаем. Не беспокойтесь. Я сейчас с охранником, что кражу-то прошляпил, беседу закончу и займусь человечком. У вас есть на него какие-то установочные данные, фамилия, дата рождения?
— Саша его зовут. А он сам себя зовет Алешан-дро и грит, мол, в Лиссабоне родился. Ты прикинь, сибиряк — и из Португалии. Нормально, да? И татуировка у него. Живёт в Новосибирске. Мать зовут Юля. Этого достаточно?