Я до сих пор злюсь, что так и не получила его, а я отдала ему всю себя. Но я не ненавижу его. Никогда такого не было.
Я никак не могла.
Долгое время я думала, что ненавидеть его будет проще. Это был способ держать его огонь близко к моему сердцу. Способ для меня не оплакивать потерю его, нас. Я просто слишком устала, чтобы притворяться. Что-либо подделывать.
Я не хочу вцепляться друг другу в глотки все время, пока я в деле, особенно если учесть, что он по-прежнему непреклонен в том, чтобы скрывать то, чем мы были, от своих друзей.
Я тяжело вздыхаю и подхожу к краю сцены, где опускаюсь в сидячее положение. Мои ноги свисают за борт, и я провожу руками вверх и вниз по бедрам, прежде чем сказать: «Что тебе нужно услышать от меня, Рук? Что мне нужно сказать, чтобы это было как можно безболезненнее?»
Он вытаскивает косяк изо рта, облизывая пересохший рот языком.
— Ничто между нами никогда не будет безболезненным, Сэйдж, — его глаза обжигают меня. — Но ты могла бы начать с того, что рассказала бы мне, с кем ты разговаривала перед тем, как войти сюда.
Я хихикаю, качая головой.
— Преследуешь меня? — я вопросительно выгибаю бровь.
— Нет, я случайно оказался рядом. Я просто нахожу подозрительным то, что ты снова появляешься здесь, волшебным образом высвобождаясь из психбольницы, куда тебя поместил твой отец, — он выпускает кольцо дыма в мою сторону, наклонив голову. —Теперь ты болтаешь об этом с двумя парнями, которые очень похожи на федералов.
Я думаю о том, чтобы сказать ему прямо сейчас, но даже если бы я сказала, он бы мне не поверил. Думаю, этой истории он поверил бы меньше, чем той лжи, которую я собираюсь рассказать. Все, что я скажу Руку Ван Дорену, никогда не будет воспринято как правда.
Еще когда-либо.
— Они друзья моего отца. Я думаю, что они здесь в совете директоров. Мы просто столкнулись друг с другом, и они поздоровались. Тебя это устраивает? Могу ли я поздороваться с людьми? Или ты просто завидуешь?
Я не должна была быть с ним такой язвительной, не тогда, когда я знаю, почему он спрашивает, но я ничего не могу с собой поделать. Я не могу не проверить эту иррациональную теорию о том, что его просьбы проистекают из какой-то формы ревности.
Он облизывает щеку, глубоко дыша через нос и приближаясь ко мне. Его тело касается моих коленных чашечек.
— Ревную? Кого? Девушку, с которой я когда-то трахался? Если бы это было так, я бы ревновал практически к каждой женщине в кампусе
Сквозь пелену дыма я вижу его радужки.
Адские глаза.
Такая чертовски яркая и всегда горящая.
Это делает его комментарий еще более болезненным. Зная, что он смотрел на других девушек такими глазами, был внутри них, и более того, они трогали его. Это делает мне больно.
Думая о том, как они водили пальцами по его ключице и спрашивали, откуда у него этот шрам. Интересно, правду ли он им говорит?
Что в какой-то момент он подумал, что мы родственные души, и пытался заставить судьбу согласиться с нами. Что на девушке, которая была ему небезразлична, есть такая же.
— Ну, если это все, то можешь уйти. Я ответила на твой вопрос, — я упираюсь руками в пол, готовясь подняться, чтобы схватить свои вещи, но он останавливает меня.
Его ладонь прижимается к моему бедру, пальцы пробираются сквозь мое платье и погружаются в мою кожу. Я ахаю от того, как высоко он стоит, его средний палец касается внутренней части моего обнаженного бедра под платьем.
В опасной близости от места, к которому он не прикасался почти год.
— Я уйду, когда захочу, а ты уйдешь, когда я скажу, да? — он сжимает челюсти, кладя выцветший косяк рядом со мной. — Я пришел сюда, чтобы дать тебе знать, что я слежу за тобой.
— Ты смотришь на всех девушек, которых трахал?
— Только те, кто представляет угрозу для моей семьи.
В моей груди неописуемая пульсация. Я разбила его так чертовски сильно, что он искренне верит, что я сделаю что-нибудь, чтобы навредить его друзьям. Когда он говорит о семье, он имеет в виду парней. Это единственная семья, которую он когда-либо знал.
И я опасна для них.
— Рук…
— Поджигатель, помнишь? — перебивает он, медленно оглядывая меня с головы до ног. — Так ты называла меня, когда думала, что я псих с проблемами насчет мамы, который собирается тебя убить.
Это все еще может быть правдой, думаю я про себя. На самом деле, это определенно все еще верно.
— Теперь я знаю лучше, — бормочу я. — Я знаю тебя лучше.
Его хватка усиливается в гневе, его тело приближается к моему, когда он пробирается между моими бедрами. Они инстинктивно сжимаются, мое тело начинает болеть от жара, который он излучает. Вспышка его Zippo ловит свет, и через несколько секунд сверху вырывается горячее оранжевое пламя.