— Да? И что ты собираешься с этим делать, качок?
Он может попытаться нанять кого-нибудь с папиными деньгами, чтобы сразиться со мной, но сам он никогда этого не сделает. Слишком плохо для его репутации, слишком много слабаков, и он знает, что я положу его на шесть футов ниже.
— Рук, — говорит Сайлас позади меня, — Не при Роуз.
—Да, ты слышал его, пес. Следуй за своим вожаком и его сучкой, — говорит Истон, заставляя Сэйдж вздохнуть, когда она хватает его за предплечье, рывком усаживая его обратно на свое место.
На этот раз не я двигаюсь. Сайлас сдвигается так, что стоит рядом со мной. Есть определенные кнопки, на которые не стоит нажимать, когда речь идет обо мне и моих друзьях. Они все разные, но когда ты нажимаешь на них, то получаешь схожую реакцию.
— Следи за своим ртом.
Очевидно, Истон сегодня накачал себя тестостероном, потому что у него хватило смелости ответить.
— Следи за языком, — подражает он, закатывая глаза. —Ты думаешь, что ты крутой? Ходишь вокруг, врубаешь эмо-музыку и носишь черное? Ты, блядь, жалок. Урод. Никто тебя не боится.
— Ребята, пожалуйста, я просто хочу уйти, — шепчет Роуз, дергая нас за руки.
Спичка в моем рту щелкает, пока Истон продолжает копать себе могилу все глубже и глубже.
— Сын серийного убийцы, избалованный сопляк, шизофреник и чувак с мертвой мамой, который, очевидно, молился Сатане. Поздравляю, вы преуспели в том, чтобы стать личным фрик-шоу Пондероз Спрингс.
Я никогда не умел контролировать себя.
Ни свой голод, ни свою похоть, ни свой гнев, ни свои желания.
Чувствую, как ногти впиваются в плоть моей руки, тянут меня назад, но все, что я вижу, это Истон Синклер, пылающий над костром, умоляющий меня потушить его.
— Не здесь, — бормочет Сайлас близко к моему уху. — Позже.
Оставить все как есть — это последнее, что я хочу сделать. Я не хочу отступать. Я не хочу уходить, пока на его лице все еще красуется эта самодовольная ухмылка. Но я знаю, что с ним случится.
Мы всегда получаем свою расплату.
Улыбка скрывает мою ярость.
— Если ты когда-нибудь захочешь подкрепить свой пиздливый рот, Истон, ты знаешь, где меня найти.
Мои глаза переместились на Сэйдж, игнорируя ее парня, который является мешком с дерьмом.
— И ты, — начинаю я. — Это было весело, куколка. Нужно повторить, — я подмигиваю ей, прежде чем отбросить спичку, сорвать вишенку из ее молочного коктейля и положить ее в рот.
Я жую сладкий плод, наблюдая, как напрягается ее бриллиантовая челюсть, когда она смотрит на меня. Я почти заставил ее маску треснуть, задвинул ее слишком далеко, и я совру, если скажу, что не готов наблюдать за последствиями. На несколько секунд эти глаза перемещаются на мои губы, наблюдая, как сок вытекает изо рта.
В голове крутятся навязчивые, угрожающие, беспечные мысли. Я знаю, что не должен. Мне следует оставить ее в покое. Она единственная девушка, с которой я не должен трахаться, но это делает ее еще более соблазнительной.
Сэйдж — это ядовитое яблоко. Слишком красива для своей собственной пользы, но может убить тебя одним укусом. Даже при мысли об этом я все равно готов впиться в нее зубами.
Мне никогда не удавалось все обдумать. Я действую только под влиянием импульса, и сейчас единственное, о чем я думаю, это показать ей, чего ей так не хватает.
— Я не могу дождаться того дня, когда ты придешь искать неприятности, принцесса. Мне будет так весело с тобой.
В помещении раздается треск кожи о кожу, моя щека горит от ее прикосновения. Я все еще чувствую, как ее ногти прошлись по мне. Боль остается на моей коже, а в груди пульсирует желание продолжения.
Я провожу языком по внутренней стороне щеки, самодовольно ухмыляясь.
— Только через мой труп, чертов, поджигатель. — прошипела она.
Да, мне так понравится наблюдать, как ее маленький дружок сгорит под моими ногами, пока я буду уводить его девочку прямо из-под его гребанного носа.
В средней школе меня очень раздражало, когда люди задавали глупые вопросы о нас с Роуз. Да, мы близнецы, но это не значит, что я могу читать ее мысли.
Постоянные «Где твой близнец?». Они всегда называли «близнецами», даже когда находились порознь.
Только в средней школе мы стали разными людьми. Она двигалась в одном направлении, а я к вершине пищевой цепочки. Нас больше не называли «близнецами». Просто Розмари и Сэйдж.
И бывали моменты, как сейчас, когда луна была высоко и темнота окутывала мою спальню, когда я тосковала по привязанности к ней. Мне не хватало того, чтобы быть рядом с ней на людях, чтобы меня всегда воспринимали как одну половинку целого.