— Шизофрения, — говорю я. — Вот чья это вина. Ни твоя, ни моя, ни чья-либо. Сайлас болен, и ему просто нужна помощь. Ты ничего не мог сделать, чтобы помешать ему прекратить прием лекарств.
Я пытаюсь объяснить ему. Чтобы он увидел, что это была болезнь, которая жила внутри Сайласа. Та, с которой он слишком устал бороться. Но я должна была знать, что это невозможно, не тогда, когда рана была такой свежей.
Все, что я мог сделать сейчас, это держать давление и надеяться, что он не истечет кровью, прежде чем я смогу зашить его.
— Мне нужно сделать больно, ЛТ, — он задыхается. — Мне нужна боль. Черт, мне это так нужно прямо сейчас. Кто-то должен заставить меня заплатить за это. Иди за Тэтчером. Позвони Алистеру. Что-нибудь. Пожалуйста, детка, мне нужно сделать себе больно.
Я чувствовала себя так, будто меня обмотали колючей проволокой, которая медленно стягивалась вокруг меня, чем больше он говорил. Не было выхода, не разорвав себя на куски. Я не могла позволить ему навредить себе. Я не могла позволить ему выйти из этой комнаты в подвал Тэтчера и позволить ему резать его.
Я застряла между тем, чтобы позволить кому-то другому навредить ему, позволить ему навредить себе или взять это в свои руки. Но мысль о том, чтобы причинить ему физические или душевные страдания, заставила меня сжаться.
Опуская руки, я кладу их ему на бедра, облизывая пересохшие губы, и приближаю свой лоб к его, наши носы касаются друг друга. Запах его средства после бритья — смесь дыма и мяты наполняет мою голову. Мои глаза блуждали по его лицу, отслеживая оставшиеся капли воды, пропущенные полотенцем.
Он поворачивается ко мне, расстояние между нашими телами сокращается до нескольких дюймов, и внезапно воздух становится обжигающим. Как будто вдох только наполнит твои легкие дымом — жаром, который сожжет тебя изнутри.
Мои руки медленно поднимаются вверх, скользя под полотенцем. Мои пальцы тянутся к его промежности, и я слышу, как он втягивает воздух сквозь зубы.
— Что ты делаешь? — он стонет, и от этого звука у меня в животе вспыхивает искра.
— Единственное, что я могу сделать для тебя прямо сейчас, — бормочу я, — Доверься мне.
Эти слова заставляют меня нервничать. Просить его сделать это, зная, через что мы прошли.
Я обхватываю пальцами его полувозбужденный член. Тепло его тела, тепло от душа, согревает мою руку. Мое сердце подскакивает к горлу, когда я чувствую, как он твердеет в моих объятиях.
— Это противоположно тому, что мне сейчас нужно, — он резко вдыхает, когда мой большой палец проводит по кончику. — Дерьмо, — он шипит от удовольствия.
Я не могла причинить ему боль. Не так, как он хотел, но я знала, что ему нужно что-то, чтобы снять остроту, что-то, что заземлит его. Я просто хочу быть тем, что ему сейчас нужно. Может, это мой способ отомстить ему за то, что меня не было рядом раньше.
Я быстро убираю полотенце, открывая его член воздуху, перестраиваюсь на коленях, чтобы мне было удобнее между его ног. Я подношу пульсирующий член к своим губам, позволяя моему языку лишь кружиться вокруг серебряных шариков, пронзающих верхушку. Я постоянно прослеживаю их узор, пока не узнаю, что он несчастен из-за поддразнивания.
Мои пальцы на ногах подгибаются, когда он зарывается руками в мои волосы, и они оба хватают мои короткие локоны. Я чувствую страсть в его объятиях. Он исходит от моего черепа до пальцев ног.
— Сэйдж… — говорит он мне осторожно, я чувствую, как он пытается прижать мою голову ниже, я чувствую, как сильно он жаждет всего моего горла. Желание наполнить его и растянуть, пока я не задохнусь.
Но сегодня этого не произойдет, хотя я отчаянно этого хочу.
Я слегка отстраняюсь, убирая язык. Моя хватка на его члене крепчает. Я проверяю воду, сколько он может выдержать, прежде чем он застонет от извращенной смеси дискомфорта и удовольствия.
— Ты получаешь только то, что я тебе даю, понял? — говорю я ему, поднимая взгляд, чтобы он мог видеть мои глаза. За этими глазами бурлит вихрь, вращающийся так быстро и так жарко, что он поглотил бы меня целиком, если бы я позволил ему. Я знал, что если мы собираемся это сделать, то это будет по моим правилам. Я пока возьму его под свой контроль.
Как бы мне ни нравилось стоять на коленях у его ног, отказываясь от контроля ради удовольствия, было что-то мощное в командовании.
— Что…
Я выкручиваю запястье, грубо сжимая его.
— Ты хочешь боли? Тогда мы сделаем это на моих условиях.
У него нет возможности ответить, потому что я беру кончик его члена в рот, играя с шариками его пирсинга. Дразню еще один мучительный момент, прежде чем опускаюсь ниже на его член, беря в рот еще больше его члена.