И это то, что увидел Люцифер, когда был изгнан с Небес. Зелень нашей планеты перед входом в адское пламя. История, стоящая за катастрофическим прозвищем Рука, все больше и больше связана с ним.
Я знаю, что он имеет в виду Истона, и это последний человек в мире, о котором я хочу сейчас говорить. Пытаясь отшутиться, я вытираю лицо.
— Нет, нет, ничего. Я…
— Тогда какого хрена ты здесь?
Я ошеломлена тем, насколько резок его голос, как он прорезает мою попытку скрыть свою боль, разрывая мой фасад в клочья.
Я сделала что-то неправильно? Я сделала что-то, что разозлило его?
Я ошиблась, придя сюда?
Я вздыхаю, пожимая плечами.
— Наверное, в поисках смены обстановки? — я слегка шутливо улыбаюсь, надеясь, что мы сможем забыть о причине, по которой я здесь.
Почему, из всех людей, к которым можно было бежать в этом городе, я искала его.
— Правду, — требует он, как и в театре, отказываясь позволить мне уйти, не украв ту часть меня, которую никто не получает.
—Правду? Кажется, я уже давно никому об этом не говорил, — говорю я, зная, что он ничего мне не даст, если я не буду с ним честной.
Мое сердце стучит клетке, дикое животное, уставшее от того, что его держат в стенах моей собственной груди, готовое обнажить зубы, показать миру, из чего оно сделано.
Когда он ничего не говорит, просто выжидающе смотрит на меня и закуривает еще одну сигарету, я говорю ему то, что ему нужно услышать.
Правду.
— Потому что ты мне нужен, — мои слова улавливаются порывом ветра, когда позади моей головы ревет двигатель. Мое тело отталкивается от нижней части поверхности, выходя из воды с глотком воздуха, когда я продолжаю. — Мне нужно, чтобы ты помог мне снять маску. Ты единственный человек, которого я знаю, не скрывающийся от мира. Ты горишь за это. Это место пожирает меня заживо, превращая в человека, которого я не узнаю. Покажи мне анархию, покажи мне что-нибудь жестокое, — я качаю головой, нуждаясь в том, чтобы почувствовать это бегство. — Покажи мне всю свою правду, Рук. А я покажу тебе свою.
Его глаза превращаются в ад, горящие так ярко, так зелено, что это гипнотизирует.
— Хочешь снять маску? — он поднимает свой шлем, придвигая его ко мне, холодный материал давит мне на живот. — Тогда отведи меня в место, которое ты ненавидишь больше всего на свете, и я покажу тебе, как заставить его задохнуться от пепла девушки, которую они бросили сжигать.
Я повидал много дерьма, пока был под кайфом.
Сейдж Донахью, вышедшая на улицу из винного магазина с бутылкой водки со вкусом клубники, стала настоящим пирогом.
Она смыла макияж в туалете на заправке, глаза как у енота были далеко от глаз, обнажая все ее веснушки цвета корицы. Свет от искусственного освещения отражался от ее кожи.
Это была совершенно новая Сэйдж. Такой, какой я никогда раньше не видел, пока жил в Пондероз Спрингс.
Довольно ядовито, Рук.
Существо, созданное для обмана. Создана для убийства.
— Осторожно, — напомнил я себе.
Поездка до дома ее семьи на озере была быстрой, учитывая, что она мурлыкала мне на ухо: быстрее, быстрее, быстрее.
Но моменты, казалось, тикали, потому что все, на чем я мог сосредоточиться, была дорога и то, как она чувствовала себя прижатой ко мне. Сидя на заднем сиденье моего мотоцикла, руки сжимали меня так крепко, что я чувствовал, как ее ногти впиваются в мою толстовку. Дразнящее прикосновение ее силы к моему подтянутому животу заставило мой рот наполниться слюной от перспективы боли.
Когда мы приехали, подъезжая к закрытому подъезду дома на берегу озера, я знал, что должно было случиться. Есть причина, по которой она привела меня сюда. Вопрос в том, почему это место? Что это значит для нее?
Сейдж спрыгнула с велосипеда, попросив меня начать, упомянув что-то о ванной, прежде чем исчезнуть внутри, оставив дверь открытой, чтобы я мог последовать за ней.
Я двигаюсь на автопилоте. Мои действия - это те, которые я совершал много раз раньше, принуждение гноится в моих дрожащих руках, когда я приступаю к работе. Шаги рассчитаны; я опытный хирург за работой, когда расстегиваю молнию на своей сумке и достаю кувшин с бензином, жидкостью для зажигалок и спичками другой марки.
Это позор, правда. Двухэтажный особняк выглядит как радость для семейного отдыха. Вся дорогая мебель, посуда, тщательно расставленные фотографии — все сгорит в дыму в ближайшие полчаса.