А потом случилась война с Клатчем…
Это была незначительная война, которая закончилась, едва успев начаться, – такая война, после которой обе стороны притворяются, что ничего и не произошло; однако кое-что в те несколько сумбурных дней полнейшей неразберихи произойти все-таки успело, в том числе и смерть Руперта де Словва. Он погиб за свои убеждения; главнейшим среди них была чисто камнесердская вера в то, что отвага способна заменить броню и что, если очень громко кричать, клатчцы разбегутся, поджав хвосты.
Когда Уильям виделся с отцом в последний раз, тот долго вещал о гордых и благородных традициях семейства де Словв. Они в основном касались мучительных смертей – предпочтительно иностранцев, но, как понял Уильям, де Словвы почему-то считали достойным утешительным призом и собственную гибель. Де Словв всегда готов ответить на зов города. За этим они и существуют. Разве их фамильный девиз – не «Le Mot Juste»? Правильный Словв В Правильном Месте, сказал лорд де Словв. Он попросту не мог понять, почему это Уильям не желает продолжать такую славную традицию, и примирился с этим так, как свойственно подобным людям, – то есть отказался примиряться наотрез.
И теперь между двумя де Словвами царило великое ледяное молчание, по сравнению с которым зимний холод был что сауна.
В таком смурном настроении очень приятно было, войдя в печатню, обнаружить там казначея, который спорил с Доброгором о теории слов.
– Подождите, подождите, – говорил казначей. – Да, безусловно, формально слово состоит из отдельных буковок, но они существуют, – он изящно взмахнул своими длинными пальцами, – исключительно в теории, если позволите мне так выразиться. Это, так сказать, словесные partis in potentia, и я боюсь, что воображать, будто они в действительности существуют unis et separato, – весьма наивный взгляд на вещи. Безусловно, сама идея того, что буквы могут вести отдельное физическое существование, с философской точки зрения крайне опасна. Так же, безусловно, опасна, как если бы носы и пальцы принялись бегать по миру сами по себе…
Три «безусловно» подряд, подумал Уильям, который подмечал такие вещи. Если человек за одну короткую речь три раза говорит «безусловно» – значит, его внутренняя пружина вот-вот лопнет.
– У нас тут буквы ящиками стоят, – спокойно ответил Доброгор. – Мы можем составить какие угодно слова.
– Вот видите, в этом-то и проблема, – сказал казначей. – А если металл запомнит слова, которые напечатал? Граверы хотя бы переплавляют свои пластины, и очищающее влияние огня…
– Прошу прощения, ваша уважаемость, – перебил его Доброгор. Один из гномов осторожно постучал его по плечу и вручил кусок бумаги. Доброгор передал его казначею.
– Молодой Кезлонг подумал, что вам понравится такой сувенир, – сказал он. – Только набрал текст из кассы – и уже стянул с камня. Он парень быстрый.
Казначей попытался сурово оглядеть молодого гнома сверху донизу, хотя в случае с гномами такое запугивание никогда не срабатывало, потому что путь донизу был слишком короток.
– Правда? – сказал он. – Как интере…
Его глаза пробежались по строчкам.
И выпучились.
– Но это же… то, что я говорил… я же только что это сказал… откуда вы знали, что я… Ну, то есть это же мои слова… – пробормотал казначей, заикаясь.
– Они, разумеется, совершенно необоснованы, – сказал Доброгор.
– Подождите-ка минутку… – начал казначей.
Уильям оставил их разбираться. О чем шла речь, он понял, – даже у граверов вместо верстака был большой плоский камень. И он уже видел, как гномы снимают листы бумаги с металлических литер, так что тут тоже все было понятно. А слова казначея и впрямь были необоснованными. Металл ведь неодушевленный.
Он взглянул поверх головы гнома, который резво заполнял буквами крошечную металлическую коробочку – коротенькие пальцы сновали между отделениями большой кассы со шрифтом. Все заглавные буквы – верху, все строчные – снизу. Можно было даже понять, что он набирает, просто наблюдая за движениями рук над подносом.
– «З-а-р-а-б-а-т-ы-в-а-й-$-$-$-в-с-в-а-б-о-д-н-о-ев-р-е…» – пробормотал Уильям.
И на него снизошло осознание. Он взглянул на замасленные бумажки, лежавшие рядом с подносом.
Они были исписаны мелким угловатым почерком, кричавшим о том, что его хозяин – прохвост, у которого ручка постоянно выскальзывает из пальцев.
На С.Р.Б.Н. Достабля даже мухи не садились. Он потребовал бы с них арендную плату.
Уильям почти машинально достал свой блокнот, облизал карандаш и, пользуясь понятными лишь ему сокращениями, записал: