Все свои записи он отнес в «Ведро».
Гунилла прочитал их с интересом; у гномов ушло совсем немного времени, чтобы все это набрать.
И вот что странно…
…в набранном виде, когда все буквы были такими ровными и аккуратными…
…слова казались более настоящими.
Боддони, который, похоже, был вторым по старшинству в печатне, прищурился на столбцы текста из-за плеча Доброгора.
– Хмм, – протянул он.
– Что скажете? – спросил Уильям.
– Выглядит… серовато, – ответил гном. – Все буквы в кучу. Похоже на книжку.
– Ну так это хорошо, разве нет? – удивился Уильям. С его точки зрения, то, что напоминало книгу, плохим быть не могло.
– Может, их как-то разделить? – спросил Гунилла.
Уильям уставился на отпечатанную страницу. К нему в голову закралась идея. Она словно поднялась с самого листа.
– А что, если, – сказал он, – нам поставить над каждой новостью небольшой заголовок?
Он схватил обрывок бумаги и вывел на нем:«5–6 Человек Ранено во время Драки в Таверне».
Боддони прочитал это с серьезным видом.
– Да, – сказал он наконец. – Выглядит… подходяще.
Он пустил бумажку вокруг стола.
– Как ты зовешь этот новостной листок? – спросил он.
– Никак, – ответил Уильям.
– Но как-то его назвать надо, – сказал Боддони. – Что ты обычно пишешь сверху?
– Обычно что-то вроде «Уважаемому лорду такому-то…»
Боддони покачал головой.
– Не пойдет, – сказал он. – Нужно что-то более общее. Более броское.
– Может, «Анк-Морпоркская Справка»? – предложил Уильям. – Простите, я по названиям не мастер.
Гунилла достал из фартука свою маленькую коробочку и набрал буквы из лотка на верстаке. Он составил из них слова, смазал чернилами и прижал сверху лист бумаги.
На листе Уильям прочитал: «Анк-Морпоркская Справда».
– Ошибся чуток. Это все невнимательность, – пробормотал Гунилла, потянувшись за другими буквами. Уильям остановил его.
– Не знаю, – сказал он. – Гм. Оставьте как есть… только «с» уберите, а «п» сделайте заглавной.
– Вот и хорошо, – сказал Гунилла. – Все готово. Ну что, парень? Сколько тебе надо копий?
– Э… двадцать? Тридцать?
– А как насчет пары сотен? – Гунилла кивнул в сторону гномов, принявшихся за работу. – Зачем станок зря по мелочи гонять?
– Да вы что! В городе не наберется столько жителей, готовых заплатить пять долларов!
– Ну так и проси с них по полдоллара. Сам заработаешь пятьдесят и столько же отдашь нам.
– Боги! Правда? – Уильям уставился на сияющего гнома. – Но мне же придется их еще и продавать, – сказал он. – Это же не горячие пирожки. Их не станут…
Он шмыгнул носом. Глаза у него заслезились.
– Ой-ой, – сказал он. – К нам идет очередной гость. Мне знаком этот запах.
– Какой запах? – удивился гном.
Дверь со скрипом отворилась.
Вот что нужно знать о Запахе Старикашки Рона – вони столь мощной, что она обрела собственный характер и полностью оправдывала заглавную букву: после первого потрясения органы обоняния сразу сдавались и отключались, словно так же неспособны были познать это явление, как устрица не способна познать океан. В его присутствии уже через несколько минут у людей из ушей начинала вытекать сера, а волосы выцветали.
Запах развился до такой степени, что вел теперь почти независимую жизнь и частенько сам по себе ходил в театр или читал небольшие поэтические томики. Он был выше классом, чем его хозяин.
Руки Старикашка Рон убрал в карманы, однако из одного выползала веревка, точнее, несколько веревок, связанных в одну. Она охватывала шею маленького сероватого песика. Возможно, это был терьер. Он прихрамывал и в целом передвигался как-то скрытно, как будто пытался незаметно просочиться сквозь окружающий мир. Это была походка пса, который давно уяснил, что в этой жизни в твою сторону скорее полетит ботинок, чем вкусная косточка. Это была походка пса, в любой момент готового броситься наутек.
Песик устремил на Уильяма окаймленные коркой глаза и сказал:
– Гав.
Уильям почувствовал, что должен выступить в защиту человечества.
– Прошу прощения за запах, – сказал он. Потом посмотрел на песика.
– Да о каком запахе ты говоришь? – спросил Гунилла. Заклепки на его шлеме начинали окисляться.
– Он, э, принадлежит господину… э… Рону, – сказал Уильям, все еще подозрительно глядя на пса. – Говорят, это железы виноваты.