— Ваш номер мне дал Гарри, — сказал он. — Он очень просил вам позвонить, он хочет сказать, что невиновен и никого не убивал.
— Я знаю, что он невиновен! — ответил я. — Я в этом не сомневаюсь. Как он?
— Плохо, как вы можете догадаться. Копы на него надавили, он признался, что у него был роман с Нолой тем летом, когда она пропала.
— Про Нолу я был в курсе. Но все остальное?
Рот замялся:
— Он все отрицает. Но…
Он замолчал.
— Но что? — встревожился я.
— Маркус, не скрою, будет трудно. У них туз.
— Что вы хотите сказать, какой такой туз? Говорите же, черт возьми! Я должен знать!
— Это должно остаться между нами. Никто не должен знать.
— Я никому не скажу. Вы можете мне верить.
— Вместе с останками девчонки следователи обнаружили рукопись «Истоков зла».
— Что?
— Что слышали: рукопись этой гребаной книжки была похоронена вместе с ней. Гарри вляпался по уши.
— Он это как-то объяснил?
— Да. Он говорит, что написал эту книгу для нее. Что она вечно рылась в его вещах и иногда брала отдельные листы почитать. Говорит, что за несколько дней до исчезновения унесла всю рукопись.
— Что? — вскричал я. — Он написал эту книжку для нее?
— Да. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы это просочилось. Сами понимаете, какой выйдет скандал, если СМИ узнают, что одна из самых продаваемых книг в Америке за последние полвека — не просто рассказ об истории любви, как все думали, а плод подпольной любовной связи тридцатичетырехлетнего мужика и пятнадцатилетней девочки…
— Как вы думаете, его нельзя выпустить под поручительство?
— Под поручительство? Вы не поняли, насколько все серьезно, Маркус: когда за преступление полагается смертная казнь, под поручительство не выпускают. Гарри грозит смертельный укол. Дней через десять он предстанет перед Большим жюри, которое примет решение о привлечении к ответственности и о рассмотрении дела в суде. Обычно это простая формальность, процесс, безусловно, будет. Через полгода, может, через год.
— А до тех пор?
— Он должен сидеть в тюрьме.
— Но если он невиновен?
— Таков закон. Повторяю: положение очень серьезное. Его обвиняют в убийстве двух человек.
Я рухнул на тахту. Мне надо было поговорить с Гарри.
— Скажите ему, чтобы он мне позвонил! — воззвал я к Роту. — Это очень важно!
— Я оставлю ему сообщение…
— Скажите, что мне обязательно надо с ним поговорить и что я жду его звонка!
Повесив трубку, я тут же достал с книжной полки «Истоки зла» с дарственной надписью учителя на титульном листе:
Маркусу, самому блестящему моему ученику, с самыми дружескими чувствами.
Я вновь погрузился в чтение книги, которую не открывал уже много лет. Это был роман о любви, повествование в нем чередовалось с эпистолярными фрагментами; история мужчины и женщины, которые любят друг друга, но не имеют права друг друга любить. Значит, он написал ее для этой загадочной девушки, о которой я пока ничего не знал. Глубокой ночью, дочитав книгу до конца, я надолго задумался о ее названии. И в первый раз спросил себя, что оно значит: почему «Истоки зла»? Какое зло имел в виду Гарри?
Прошло три дня; результаты анализа ДНК и слепок зубов подтвердили: скелет, найденный в Гусиной бухте, действительно принадлежит Ноле Келлерган. Изучение останков позволило установить, что речь идет о ребенке приблизительно пятнадцати лет; таким образом, смерть Нолы примерно совпадала с моментом ее исчезновения. А главное, трещина в затылочной кости позволяла даже по прошествии более чем тридцати лет с уверенностью утверждать, что жертва умерла как минимум от одного нанесенного ей удара: Нола Келлерган была забита до смерти.
Никаких вестей от Гарри не было. Я пытался связаться с ним через полицию штата, через тюрьму и снова через Рота, но безуспешно. Я ходил кругами по квартире, меня терзали тысячи вопросов, мне не давал покоя его загадочный звонок. В воскресенье вечером я не выдержал: мне ничего не оставалось, как поехать в Нью-Гэмпшир и посмотреть, что там происходит.
Ранним утром в понедельник, 16 июня 2008 года, я запихнул чемоданы в багажник своего «рейнджровера» и выехал из Манхэттена по Франклин-Рузвельт-драйв, идущей вдоль Ист-Ривер. Мимо меня проплывал Нью-Йорк — Бронкс, Гарлем; наконец я свернул на шоссе I-95 и поехал на север. И только когда забрался достаточно далеко в глубь штата Нью-Йорк, чтобы уже никто не смог убедить меня отступиться и благоразумно вернуться домой, предупредил родителей, что еду в Нью-Гэмпшир. Мать заявила, что я сошел с ума: