Обобщая: демократически избранные президенты Латинской Америки сохраняют за собой небольшое число функций, не считая «усмирения бедности». Общеизвестно, что эта важная функция включает в себя с одной стороны, мольбу о бесконечных займах для выплаты возрастающего внешнего долга, и, с другой стороны, «сдерживание толпы», говоря словами Ноама Хомского; то есть управление идеологическим и репрессивным аппаратом государства для обеспечения подчинения большинства и гарантирование развитие капиталистической эксплуатации в предсказуемом русле. Для того чтобы выполнять эту роль, рабочая сила должна быть пространственно иммобилизована и политически демобилизована, в то время как неограниченная мобильность капитала должна поддерживаться любой ценой.
Урезанная роль «первого должностного лица» латиноамериканских демократий вполне очевидна в повседневном управлении государством и там, где ей противостоит новоизбранное первое должностное лицо, вступают в действие мощная сила вето, которой обладают министры экономики и президенты центральных банков в Латинской Америке, ограничивая полномочия наших «демократически избранных президентов» до выполнения функции антуража в ключевых сферах политики. В Бразилии, например, президент Лула постоянно повторял, что программа под названием «Нет голоду» будет являться важнейшим инструментом для борьбы с бедностью и социальным исключением. В этих целях он учредил департамент напрямую зависимый от президента и руководимый католическим священником Фреем Бетто, давним другом Лулы. Однако же Фрей Бетто был вынужден пойти в отставку после двух лет тщетных усилий выбить из Министра экономики, руководимого Антонио Палоки (бывшим твердолобым троцкистом, обращённым теперь в ультраортодоксальный неолиберализм) деньги, необходимые для запуска программы борьбы с бедностью.
Почему Палоки не предоставил необходимые финансовые ресурсы? Просто потому, что просьба президента не обладала для него таким же весом как команды или даже рекомендации международного капитала и его контрольных органов. Поскольку для них самое главное это гарантировать огромный фискальных профицит, нужный для быстрой выплаты внешнего долга и приобретения желаемого «инвестиционного рейтинга», который, как считается, должен принести потоп иностранного капитала в Бразилию, решения, касающиеся социальных расходов никогда не находятся в списке приоритетных интересов бюджетной политики даже если это решение принимается «первым должностным лицом» демократии.
Резюмируя: президент Лула попросил сделать одно, а министр экономики решил поступить противоположным образом и преуспел в этом. Другу Лулы пришлось уйти, а министр получил свою долю аплодисментов от международного финансового сообщества за несгибаемую преданность фискальной дисциплине. Подобным образом бюджет министерства аграрного реформирования, который был согласован Мигелем Розетто (министром) и Лулой, был сокращён примерно на половину указом Палоки, который вновь одержал верх над решением президента.
В Аргентине в то время как президент Нестор Киршнер выступает с пламенными речами против МВФ и всего международного финансового капитала и неолиберализма, его министр экономики Роберто Лаванья делает всё возможное, чтобы зажигательная проза президента не превратилась в эффективную политику, а оставалась риторическим упражнением для внутреннего потребления. Как следствие, несмотря на хвастливую официальную риторику, говорящую о противоположном, правительство Киршнера удостоено сомнительной чести быть правительством, которое заплатило больше всего денег МВФ за всю аргентинскую историю.
Реакция народа
Тем не менее, первоначальное обещание Лулы и маневрирования Киршнера всё-таки кое-что значат. Они указывают на то, что пределы демократического капитализма становятся очевидными для латиноамериканцев, а также то, что они надеются увидеть какое-то изменение сложившейся ситуации. Недавние события в Боливии, Эквадоре и Уругвае следует рассматривать именно в этом свете.